Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

Начало 1990‐х характеризовалось бурными спорами о том, какая стратегия реформ наиболее эффективна. На деле же выбор той или иной конкретной стратегии – и в целом обдуманные решения политиков – имели гораздо меньшее значение, чем это изначально предполагалось. Все посткоммунистические страны прошли через одни и те же процессы, хотя экономический спад в переходный период значительно различался по глубине и продолжительности. Но эти различия, судя по всему, обусловливались преимущественно страновыми характеристиками: географией, наличием ресурсов и стартовым уровнем развития.

Политические режимы в посткоммунистическом мире по уровню демократии в среднем приблизились к прогнозному уровню, определяемому их среднедушевым ВВП. Впрочем, процесс политических изменений был не лишен сюрпризов. На первом этапе многие политические аналитики ожидали серьезного всплеска популизма в ответ на более болезненный характер реформ в сравнении с ожидаемым191. Однако на деле ответную реакцию вызвала преимущественно сама болезненность, а не реформы. На всех действующих лидеров возлагали ответственность за плохие экономические результаты и зачастую смещали их, вне зависимости от того, проводили ли они энергичные реформы или стремились их оттянуть192.

Наконец, еще одно наблюдение: за некоторыми исключениями посткоммунистические страны в целом стремились достичь характеристик, которые наблюдались у их непосредственных географических соседей193. Восточная Европа – как в экономическом, так и в политическом плане – двигалась в направлении Западной и недавно пережила такую же волну популизма, как и Западная Европа. Центральная Азия оказалась между молотом исламизма на юге и наковальней авторитарного девелопментализма на востоке (речь идет прежде всего об Афганистане и Китае). Страны Кавказа в чем-то стали напоминать своих соседей – Турцию и Иран. Что же касается России, соседствующей с множеством разных государств, от Китая до Финляндии, то ее тянули в разные стороны сразу несколько разнонаправленных векторов.

Перевод с английского Максима Коробочкина

Часть 2 Траектории посткоммунизма

СОЮЗ РАЗДЕЛЕННЫХ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ В СТРАНАХ БЫВШЕГО СССР И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

Андрей Рябов (ИМЭМО РАН, Москва)

ПОСТСОВЕТСКОЕ ПРОСТРАНСТВО КАК ПОЛИТИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ РЕГИОН

Крах коммунистических режимов в странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) и последовавший за ним распад СССР поначалу сформировали убеждение многих политиков и исследователей в том, что государства и народы, составлявшие после Второй мировой войны советский блок, отныне пойдут по общему пути строительства демократических обществ с открытой рыночной экономикой. Транзитологические концепции казались универсальной схемой для объяснения социальных перемен во всех посткоммунистических странах. Однако к концу 1990‐х годов стало очевидно, что демократический транзит, успешно осуществлявшийся в государствах ЦВЕ, на постсоветском пространстве явно затормозился.

Впрочем, большинство исследователей даже в первой половине 2000‐х годов продолжали рассматривать процессы, протекавшие на территории бывшего СССР, в русле концепций демократического транзита. И для того, чтобы объяснить реалии постсоветского пространства в духе этих концепций, примирить их с этими концепциями, в научный оборот стали активно вводиться понятия «демократии» с дополнительными определениями: «гибридная», «управляемая», «контролируемая», «делегативная» и др.194 Однако, как показали последующие годы, различия между постсоветским пространством и странами ЦВЕ оказались устойчивыми и пути их чем дальше, тем больше расходятся. Объясняется это тем, что трансформации в странах бывшего Советского Союза имели фундаментальные особенности, анализу которых и посвящена данная глава.

Постсоветское пространство как политико-географический регион мира возникло в результате распада СССР. Впервые, в 1992 году, это понятие предложил литовский политолог Альгимантас Празаускас, который определил это пространство как постколониальное195. Вплоть до настоящего времени такое понимание широко распространено в литературе. Представляется, однако, что оно как минимум не отражает все основополагающие характеристики этого региона. В бывшем СССР субъектом колониальной политики выступали наднациональные структуры КПСС и союзного государства, что отмечал и Празаускас. И в данном контексте объектом их эксплуатации являлись все бывшие союзные республики, включая и крупнейшую из них – Россию («первую среди равных», по определению советской пропаганды). Вместе с тем необходимо отметить, что Россия (РСФСР) сыграла решающую роль в создании СССР, навязав советский общественный строй национальным окраинам бывшей Российской империи. Она оставалась и главной цементирующей силой в составе СССР.