Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

В то же время неверно было бы считать этнизацию политики в постсоветских странах результатом реализации некой преднамеренной стратегии, чьего-то злого умысла. В условиях, когда разрушение Советского Союза после августовского путча 1991 года произошло стихийно, стремительно – в течение трех месяцев, когда прежние институты, идеология, социальные отношения перестали существовать, а прежние союзные республики, иногда вопреки своей воле, как уже отмечалось, неожиданно стали независимыми, этничность оставалась чуть ли не единственным понятным массовым слоям фактором, скреплявшим общество. При этом новые элиты ННГ постарались с максимальной пользой для себя использовать эту ситуацию. Этнизация политики, способность отстаивать независимость новых государств стали важнейшим инструментом легитимации их власти.

Однако, идя по пути этнического национализма, властные элиты многих ННГ неизбежно столкнулись с серьезными вызовами. Дело в том, что «практически все постсоветские государства де-факто сформировались на основе полиэтнических сообществ, сложившихся к моменту распада СССР на территории соответствующих союзных республик. Причем история этого „сложения“ отнюдь не сводилась исключительно к миграционным процессам советского периода, а многие этнические меньшинства являлись автохтонными. В результате во многих случаях доставшиеся постсоветским государствам от СССР межреспубликанские границы стали прокрустовым ложем для реализации задач их национального строительства»203.

Межэтнические конфликты становились неминуемыми. Они приобретали затяжной характер, тормозили развитие ННГ и вели не к их укреплению, а, напротив, к расшатыванию и ослаблению. Грузия, например, к концу правления президента Эдуарда Шеварднадзе, по мнению наблюдателей, была близка к тому, чтобы превратиться в failed state. А война между армянами и азербайджанцами за Нагорный Карабах привела к тому, что «карабахский фактор» превратился в краеугольный камень государственности современной Армении, заставив республику постоянно находиться в состоянии мобилизационной готовности. В Таджикистане конфликт между разными субэтническими группами таджиков, существовавший в латентной форме в советские времена, вылился в кровопролитную гражданскую войну (1992–1997).

Из всех государств, образовавшихся на развалинах СССР, лишь Россия в полной мере избежала этнизации политики на общегосударственном уровне. Объяснялось это тем, что руководство страны во главе с Ельциным прекрасно осознавало: попытка политизировать «русский» фактор в условиях, когда федеральная власть обладает очень скромными ресурсами, неизбежно приведет к развалу страны. Уже в 1990 году бывшие автономные республики в составе РСФСР приняли декларации о суверенитете, и потому любые попытки насаждения со стороны Москвы новых практик и правил могли использовать как повод для выхода из состава России. Впрочем, отказавшись от использования этнического фактора для решения задач трансформации, Россия так и не сумела продвинуться по пути создания «гражданской» нации. Но на это имелись иные причины, о которых будет сказано ниже.

АВТОРИТАРНЫЙ РЕВЕРС В ПОСТСОВЕТСКИХ И ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКИХ СТРАНАХ

Конец 1990‐х годов ознаменовал важный этап в становлении ННГ. Стало понятно, и прежде всего их элитам, что независимость постсоветских стран необратима. Это существенно расширяло для этих государств пространство возможностей во внешней политике, усиливало их стремление дистанцироваться от России на международной арене. Неслучайно уже в конце 1990‐х годов на постсоветском пространстве была сделана первая попытка создания интеграционной группировки без участия РФ – ГУ(У)АМ (1997). В изменившейся обстановке нулевых годов было создано Содружество демократического выбора (СДВ, 2005), в состав которого помимо постсоветских стран вошли некоторые государства ЦВЕ. Возникновению этой организации в значительной мере способствовали «цветные революции» в отдельных странах, а также новая стратегия США по продвижению демократии на восток.

Однако в отличие от внешнеполитической сферы, где разнообразие усиливалось (большую популярность в этой связи приобрело понятие «многовекторности»), во внутренней политике ННГ, напротив, наблюдалось усиление общих черт. Произошла консолидация новых элит, концентрация в их руках одновременно и власти, и собственности на основные активы национальных экономик. К тому же узкие группы элит со временем становились все более закрытыми. Это обусловило большую автономию новых элит от обществ, в которых массовые слои населения оказались отрезанными и от механизмов влияния на власть, и от собственности. Эти процессы сопровождались снижением уровня политической и экономической конкуренции, закупориванием каналов социальной мобильности.