Демоны да Винчи

Большинство истинных мошенников, чтобы не запутаться окончательно, придерживается определенного свода жизненных правил. Чем меньше пунктов в этом перечне, тем аккуратнее они соблюдались. Сеньор Везарио не был исключением, он тоже имел собственные жизненные принципы. К примеру, он никогда не выманивал деньги у людей беднее или глупее себя, потому что верил — бедность и глупость передаются вместе с монетами как заразная болезнь. Двумя днями раньше на него свалилось изрядное богатство: кондотьеры и прочая шваль, заполонившая Флоренцию в расчете на большую войну, устраивали конские бега у городских ворот, Везарио тоже решил присоединиться и выставил коня по прозванию «Гнедок». Гнедок пришел первым и принес бы фармацевту немалый доход, будь Лис его хозяином. Однако он всего лишь опекал резвого жеребца, а его владельцем числился кондотьер по имени Алесандро. Признать ум за человеком, подставляющим себя под пули из любви к деньгам, Везарио никак не мог, финансовые средства у сеньора кондотьера тоже отсутствовали — настолько, что он угодил в тюрьму за долги. Попасть в подобную ситуацию Лис хотел меньше всего на свете, поэтому взвесил на ладони кошель, туго набитый серебром, прибавил к нему пару флоринов и решил выяснить, сколько денег потребуется, чтобы умилостивить гнев кредиторов и вернуть синьора Алесандро на свободу. Кабаки и веселые дома давно соскучились по крепкой руке и зычному голосу сержанта. Вопрос Везарио сопроводил тяжким вздохом, поскольку каждый визит в стены тюрьмы был для него тяжким испытанием, и чрезвычайно обрадовался, когда Леонардо предложил сходить навестить кондотьера вместо него.

* * *

Но вчерашним вечером визит пришлось отложить и вместо этого суетиться вокруг Джулиано. Собственное крепкое тело и врачебное искусство Везарио позволили ему оправиться достаточно быстро, чтобы оставить палаццо моны Челии и увязаться за своими лекарями в мастерскую Леонардо. Здесь он угостился граппой и спросил:

— Скажите, вы оба тоже верите, что карлик утопился?

— Нет, ваша милость, я другого мнения, — ответил Леонардо, — Его голову держали под водой, прижав тряпками, чтобы не осталось следов пальцев или синяков. Наверняка он рассчитывает, что после смерти карлика розыски прикажут прекратить.

— Тот, кто это сделал, не просто жестокий, но и очень расчетливый человек. — Джулиано горько вздохнул. — Капитану никогда не поймать такого дьявола.

— На что не способен капитан, под силу вашей милости.

— В каком смысле?

— Только вам известна истинная суть этого человека, — тактично заметил Леонардо. — Он расчетлив, в этом его сила, а во всякой силе заключена своя слабость. Расчетливым людям свойственно бояться всего, что не поддается их рациональному объяснению. Только случайность или чудо способны разрушить их планы в прах и развеять по земле.

— Я ведь не святой, чтобы совершить чудо. Все, что я могу — пожертвовать монахам.

— Не вполне так, ваша милость. Один человек вполне может запутать другого, изменив привычный ход вещей, и не отвлекать Всевышнего от его привычных дел.

Острый нос Лиса тут же учуял поживу и повернулся в сторону художника:

— Что ты задумало, Лео?

Да Винчи тем временем взял с полки небольшой, но увесистый томик:

— Если память не подводит меня, Тит Лукреций в трактате «De Rerum Natura» [32]пишет о том, что неподвижное способно выглядеть подвижным. Стороннему наблюдателю кажется, что изображение движется, если неподвижные картинки исчезают одна за другой, а новые появляются с большой скоростью.

Упоминание философа, чье имя совпадало с именем строгого ментора синьора Аверрардо, заставило Джулиано раздраженно поморщиться, хоть Тит Лукреций и почил за полвека до рождества Христова. Однако Леонардо быстро вернул ему доброе расположение духа: поднес книгу к светильнику и быстро пропустил между пальцами уголки страничек. На них возник чертик и стал отплясывать уморительно, как живой. Синьор ди Медичи рассмеялся:

— Мы с братом тоже рисовали в книжках таких чертей, когда были мальчишками, только Лоренцо умудрился вытравить и соскоблить свои рисунки, а мне здорово нагорело от синьора Аверрардо. Сомневаюсь, что такой штукой проймешь шпиона и убийцу.

— Сейчас я покажу вам еще кое-что, любезные синьоры… — Леонардо быстро вставил две цветные пластины в приспособление, напоминавшее прожектор его собственной конструкции, но большего размера и закрепленное в специальной подставке [33]. Он опустил занавесь и задул все остальные свечи в комнате — трепещущая ткань расцвела языками пламени, среди которых барахтались грешники, адский жар заставлял их воздевать руки и разевать рты в беззвучных криках ужаса. Зрелище повторялось снова и снова, бесконечное, как сама посмертная мука.

Даже у Везарио, привычного ко всяким оптическим экспериментам художника, похолодело в груди. Он невольно потянулся за кружкой граппы, отхлебнул и только тогда смог заговорить:

— Ох… Человек со слабым мочевым пузырем запросто обмочится от такого зрелища. Я даже не хочу спрашивать, как ты это сделал, Лео.