Демоны Дома Огня

Но Данила не испугался. Он даже развеселился, ведь убийцы редко сообщают о своих планах, чаще всего, если тебя хотят убрать, стреляют в живот на парковке возле дома, а потом делают еще один контрольный – в голову.

– Убьете? Серьезно? Даже не станете разбираться? Вот так, с легкостью возьмете на душу преступление?

– Не беспокойтесь о моей душе. Ей не привыкать.

– И неужели никаких угрызений совести? Будете спать безмятежно, как младенец?

– Вы ведь все это время спали спокойно. И совесть вас не мучила. Почему вы считаете, что я лучше вас?

Вошел официант поменять тарелки с закусками.

– Неси горячее, – велел ему Варенич. Собеседник стал ему неприятен, выслушивать угрозы он не собирался, а потому решил уменьшить положенное количество перемен блюд.

– Сокращаете время ожидания? Неплохо. Я, как и вы, человек занятой.

– Чего вы хотите?

– Для начала хочу, чтобы вы вспомнили.

– Ничем не могу помочь, – развел руками Данила, в одной руке он держал салфетку, как белый флаг.

– Правда? – Ирония просквозила в голосе Ашера. Взгляд его уперся в лоб собеседника, в треугольник между бровями, туда, где у просветленных открывается «третий глаз».

– Неприятное ощущение, – отметил Данила, – словно пытаются заглянуть в твою черепную коробку. – И тут же от резкой боли его зрачки закатились под лоб. На голубоватых белках резко проступил узор лопающихся кровеносных сосудов. Череп сверлили дрелью, сверло уходило все глубже в кость. Данила схватился за лоб руками. Но боль перетекла в кисти рук. Пальцы подрагивали, и он не мог унять дрожь, постепенно охватывающую все тело, будто его казнили на электрическом стуле. Потеряв контроль над телом, Данила Варенич обмочился.

Воспоминания кинокадрами замелькали перед глазами. Подвал, отжившая свое в гостиных мебель. Лампочка-груша. Скользкие от влаги стены. Трубы теплотрассы. Девочка в шапке с помпоном. Светлые волосы, собранные в косу. А вот она их распускает. Его руки на ее запястьях. Он чувствует колотильню ее пульса под ладонью. Мечутся ее глаза. Мечется голова.

– Да останови ты ее! Что она головой крутит? – кричит ему Виталя. И Данила наступает толстоносым ботинком на светлые волосы девушки. Прижимает их к полу. И этот кинофильм его памяти вместе с ним сейчас явно смотрел и Ашер Гильяно.

– Еще? – поинтересовался Ашер.

– Нет-нет. Хватит. Вспомнил.

Мокрые брюки прилипли к промежности. Варенич закрыл лицо руками. От боли, от стыда. Голова гудела, боль медленно отступала ото лба в область затылка. Налитые свинцом веки было не поднять.

Варенич всхлипывал:

– Да, было. Но вышло это случайно. Она сама виновата. Так получилось. И за это вы убьете меня? – Данила больше не сомневался в хладнокровии визитера. И в его намерениях.

Ашер не отвечал. Салат «Черный Цезарь» пришелся ему по вкусу. Страдания господина Варенича ничуть не испортили аппетит, даже стали чем-то вроде острой приправы.

– Все хвалят ваши вареники с вишней. Рассчитываю их попробовать.

Варенич согласно промычал и добавил:

– А вы помилуете меня?

– За вареники? – Ашер хрипло рассмеялся. – Впрочем, хорошему повару можно простить многое.

– Если хотите, вареники для вас я приготовлю лично.

– Жаль, что мне не удастся насладиться блюдом «от шефа», но вы не выйдете из этой комнаты, Данила Вячеславович.

В Даниле начала расти злоба. Она разрасталась, как спрут. Из маленькой клеточки с бьющейся в мембраны кровью она превращалась в мерзкое чудовище с сотней щупалец. Он должен умереть из-за какой-то детдомовской девчонки?! Это даже была не его идея. Почему он должен отдуваться за всех?

– Между прочим, я был не один!

– Знаю.

– Почему же вы пришли ко мне?

– Ваши друзья тоже получат по заслугам, не сомневайтесь.

Страх перерос в истерику. А мокрые штаны снимали всякую ответственность за то, как Варенич поведет себя дальше.

– Вы вообразили себя силой, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо? Рыцарь в золотых доспехах? Защитник слабых и угнетенных? У нас же не мрачное Средневековье. Согласен, история получилась некрасивая. Но дело давнее. И я раскаялся, если хотите знать.

– Раскаялись? – Кажется, Ашера это позабавило. И он отложил в сторону столовый нож для мяса, который рассматривал с нескрываемым интересом. – Хочу знать. Расскажите. Как именно вы раскаялись?

Данила замялся:

– Ну… – Он не мог придумать ничего стоящего. Мозг отказывался соображать в условиях жесткого стресса.

Ашер, видя его мучения, назидательно произнес:

– Когда произносят слово «раскаяние», за ним должно стоять многое. То, чего оно действительно стоит.

Варенич усиленно соображал, что ему поможет избежать казни.

– Осознание вами вины похоже на молнию от края неба до края? Вы поняли, что никогда не будете прежним? Пали на колени, истязая свою плоть? Или спасли чью-нибудь жизнь, пытаясь искупить свой грех? – Подсказки Ашера прозвучали как издевательство.

– Послушайте, я очень и очень сожалел о случившемся. И убийство – это не выход…

– В данном случае выход. Для меня. Неужели вы предпочитаете оказаться в тюрьме?

Данила ухватился за новую возможность с цепкостью паука: