Демоны Дома Огня

– У меня в кабинете вещи, которые тебе дороги, Ашер. Обручальное кольцо, дневник твоей жены. Когда сможешь подняться наверх, я верну их тебе.

* * *

После завтрака следовало Целование рук. Гильяно и те, кто принадлежал Дому, подтверждали верность своему дону. Аде нечего было подтверждать, и, дождавшись, когда все выстроятся в очередь к дону Марко, она сбежала.

Весь день она провела на пляже, боялась вернуться в Дом. Солнце прихватило ее, беззащитную, румяным ожогом. А она все сидела у кромки воды, набегавшая волна гладила пальцы ног, чуть позже начала заливать щиколотки.

Ада спряталась под забытым на пляже тентом. Он потерял упругость и хлопал отвисшим животом на ветру. Она каждый раз пугалась, вздрагивала, будто от чужих шагов, хотя ведь шаги по песку будут, скорее всего, неслышны. Чего она ждала? Что Ашер придет и найдет ее?

Ветер высушил волосы до соломенной ломкости. Губы разъедала соль. Солнце потеряло новизну, как стершаяся монета. Пора было возвращаться. Она так и не придумала, что делать и как поступить. Отряхивая ноги от прилипшего песка, вдруг поняла, что должна пригласить его. От нее этого ждут. Все гадают, решится ли она.

Дом стоял притихший, все куда-то подевались. «Наверное, одеваются», – подумала Ада. Она еще ни разу не задерживалась так поздно, не нарушала правил. Ей оставалось миновать ширмы Мемориальной гостиной, выйти в холл, а там – лестница на Женскую половину и благословенная защита спальни, где все уже стало привычным, где ее ждут платья и туфли – верные друзья, за неимением друзей лучших. Они обнимут тебя, обхватят ремешками-застежками, они не подведут, их прикосновения легки и торжественны.

И тут из Мемориальной гостиной раздался грохот. Там что-то упало и непоправимо разбилось. Ада метнулась к просвету между ширмами. Осколки сине-белых китайских ваз валялись, как хрупкие трупики птиц. Посреди ковра сидел сгорбленный карлик, прижимая к груди фотографию в рамке. Пустой квадрат на стене подсказал Аде, какое фото он снял. Немолодая женщина, благородное лицо, жемчужные нити седины в прическе. И как только смог дотянуться? Наверное, сбивал портрет тростью. Вот и остальные снимки в ряду покосились. «Это ведь донна Кай», – догадалась Ада.

Именно эту женщину Ада видела во снах, которые навевало ей сапфировое ожерелье. Правда, незнакомка из снов была молода, но взгляд ее выдавал властность, а осанка не оставляла сомнений, кто истинная хозяйка Дома.

Лицо Ашера исказилось, как будто он испытывал сильную боль. Зажмурил глаза. Сердце у Ады сжалось: «Заплачь – и тебе станет легче». Но Ашер не мог плакать. У него все еще не было слез. Она поспешно отступила, чтобы он ее не заметил.

Пары на ночь складывались сами собой. Но сегодня Ада не замечала красоту Церемонии. Она должна пригласить Ашера Гильяно. Она и не думала, что так трудно будет это сделать. Приглашать мужчин не принято. Никто так не поступал. В какой-то момент Ада почувствовала себя танцовщицей из сна. Ее осудят? Над ней будут смеяться? Но самое страшное, что она сама не хотела даже близко подходить к этому карлику.

Вот он прислонился к резной деревянной колонне, в изнеможении прикрыл глаза. Все это время он пытался держаться, шутил, дружески кивал каждому, кто подходил к нему со словами ободрения. Но силы утекали. Никогда он еще не чувствовал такого бессилия. Тяжело было поднять руку для приветствия. Тяжело было стоять. Тяжело было даже смотреть. Колонна надежно поддерживала его, только ей он мог довериться. Ашер не чувствовал ног, руки сводило от напряжения – ведь на них лежала вся нагрузка. Он то ли по-старчески уснул, то ли провалился в обморок. Очнулся, когда почувствовал дуновение воздуха, – кто-то подошел, вторгся в его границы.

Теперь она была даже выше него. Ада сделала неловкий реверанс. «Она знает», – мелькнуло в уме. И будто с раны сошла корка: было больно, но пришло и облегчение – теперь рана заживет быстрее. Но вслух хрипло произнес:

– Кто-то рассказал тебе сказку про Первого Стража и танцовщицу?

– Это не сказка, – дрожащим голосом ответила она. – Я многое видела как во сне, только это был не сон.

Странно, но за всеми морщинами, за слезящимися глазами она различала прежние черты Ашера Гильяно.

– Но я уже не Первый Страж. Всего лишь мерзкий карлик. А ты не танцовщица, чтобы приглашать меня. Это не по правилам.

– Здесь все нарушают правила. Разве нет?

– Но ты не имеешь права их нарушать, ты не принадлежишь Дому.

Она стояла, не понимая, что ей делать теперь. Все потеряло смысл. Она чувствовала, что вот-вот упадет, сил стоять на ногах не осталось. Слезы выступили на глазах.

– Ты плачешь?

– Нет. Это соль. Слишком долго сидела на пляже. Пропиталась солью насквозь, – она говорила отрывисто, сдерживая рыдания.

Он взял ее безжизненную руку, поднес к губам:

– Не надо меня жалеть. Я заслужил каждое свое увечье.

– Ты останешься таким?

– Если отец простит меня, попробую воспользоваться Зеркалом.

– Как это?

– А как ты вернула себе лицо после ожогов?