Демоны Дома Огня

Рассказывая, Ада пыталась унять горячечную лавину слов. Умоляла себя замолчать. В виске стучал молоточек: «Это Ашер, он тебя не пожалеет, не поймет. Ему не интересно. Никому не интересно твое нытье. Ты выглядишь жалкой. Кроме страха ты получишь еще и унижение. Тебе же будет противно вспоминать о своей слабости. Заткнись, бога ради. Замолчи».

Но она слишком долго молчала и теперь не могла остановиться:

– Мы долго разговаривали и смеялись. И ему не надо было никуда бежать, он никуда не спешил. – Чем дольше Ада стояла на одном месте, в снегу, тем сильнее морозец покалывал пальцы в ботинках. Руки в варежках она давно спрятала в карманы пальто, но холод достал их и в карманах. Ветер студил, вымораживал нутро даже через толстый драп пальто и ватную подкладку. – И тогда он предложил спуститься в подвал одного дома. Там у него с друзьями был тайный штаб. – Ада судорожно вздохнула. Лопатки дрогнули, как крохотные крылья. Она рассказывала, уставившись на простыни широко раскрытыми сухими от напряжения глазами. Ни разу не взглянула на Ашера. Можно было подумать, что он вовсе и не сидит рядом, а она говорит сама с собой. – И я пошла.

Груша лампочки под низким потолком. Запах плесени и теплой гнили. Пара ободранных кресел и неродной им диван с выпяченной пружиной. Два деревянных ящика вместо стола. Газеты на полу – свежий слой, а под ним затоптанные вдрызг, до грязной каши, страницы городских новостей недельной давности. И Димкины друзья – трое парней. Один щуплый, похожий на цыпленка-переростка. Другой – большеголовый, с крутым лбом и расплющенным носом. И третий – высоченный малый, который задел головой лампочку и чуть не продырявил потолок, стоило ему резко подняться.

От труб теплотрассы несло жаром, и Димка помог ей снять пальто, вверх за помпон дернул шапку. Аду усадили в кресло, окружили со всех сторон, уговаривая выпить водки. Она слабо сопротивлялась:

– Я не пью.

– Конечно, не пьешь, потому что никто не наливает. Но за знакомство нужно выпить, – убеждал ее третий. Граненый стакан полностью прятался в его клешне.

Димка подмигивал ей – ничего не бойся. И она чувствовала: бояться нечего. Даже гордилась – он представил ее своим друзьям. Значит, он ее не стесняется. Считает равной.

Коса под шапкой ослабла, и Ада распустила волосы. За шутками-прибаутками Длинный вдруг протянул руку и убрал прядь волос ей за ухо, чтобы не загораживала лицо. Он сделал это так, будто она была его девушкой, будто он имел право ее касаться. Ада съежилась, ощутила, как тянет по ногам холод от неплотно прикрытой двери. Она встала, чтобы уйти, но две пары рук усадили ее обратно. Ее уже не уговаривали, не смешили. Теребили одежду, хватали за руки, щипали за щеки. Надеялись, что она согласится по-хорошему. Детдомовская девочка… Что ей терять?

– Держи ей руки! Руки держи! Царапается, черт!

– Ноги, ноги придави!

На шее Длинного болтался внушительный крест на цепочке, который он носил на удачу и целовал перед каждой игрой в баскетбол. Крест задевал Аду по лицу, бил по зажмуренным глазам, по стиснутым губам. А когда Длинный с недовольной гримасой сползал с нее, цепочка вдруг коснулась истерзанного соска. И немыслимое, невозможное возбуждение вдруг вспыхнуло внизу живота. Тело – главный предатель. В тот момент Ада бесповоротно возненавидела свое тело. К ней подступился Большеголовый:

– Ого! Да у нее тут прям курорт.

– Гадина, – разозлился Длинный и прибавил ругательство, – а мне давать не хотела.

Она уступила, сил не осталось сопротивляться. Думала, быстрее отстанут. Но, получив в руки беззащитную игрушку, они еще больше распалились. Пытка длилась и длилась. Но на этом бы все и закончилось, парни насытились бы и отстали. Если бы хилый кузнечик вдруг с размаху не ударил ее по лицу, рассек губу, тонкой струйкой по подбородку побежала кровь.

– Чтоб молчала, сука! – взвизгнул он. – Она ведь сдаст нас! Сдаст! – испуганно взвизгнул он.

– Не истери, как баба, – прикрикнул на него Длинный. – Ты никому не расскажешь? – спросил он Аду с обманчивой вкрадчивостью. Она затрясла головой. Она готова была пообещать все что угодно, лишь бы выбраться из подвала.

Но Длинный не поверил на слово. Удар в живот. Еще один в голову. По спине. Она упала на пол. Ее топтали. Они не помнили себя, как хищники, бегущие на запах крови. Их раззадоривала легкость, с которой ломалось человеческое тело. И бросили ее на трубах теплотрассы, без тени сознания.

Их было четверо, а она – одна.

Ашер смотрел на нее и думал, что Ада похожа на человека, который признается в тяжком преступлении. Она считала себя виноватой. Не потерпевшей – преступницей.

Избитое, окровавленное тело, левая сторона – сплошной ожог. После реанимации, капельниц, швов с Ады начала слезать кожа, вся, клочками и длинными полосами. На ее месте появилась другая, новорожденная: белая и тонкая. Новая кожа казалась настолько прозрачной, будто вот-вот через нее можно будет увидеть грозди сосудов, а вены проступали четко, как синие реки.