Демоны и ангелы российской политики лихих 90-х. Сбитые летчики

Незадолго до своего назначения он обрушил на головы телезрителей умозаключения самого сомнительно качества. Так, он отметил, что ставки по кредитам в июне 2013 года соответствуют «исторически сложившимся». Причинами стагнации, по мнению Алексея Валентиновича, являются уменьшение внешнего спроса и исчерпание возможностей. При нынешних загрузках мощностей и уровне занятости восстановление невозможно. Поэтому, по его мнению, нужно не ослабление курса, а рост инвестиционной активности. И все в таком же воздушно-отвлеченном духе. Аж во рту сладко становилось!

Не может быть, чтоб только память Нас по кругам своим вела, Своими крепкими руками Листая вечные «дела»:

«Хранить всегда» — шутить беспечно Над каждой выходкой страны? Она же вечна, вечна, вечна, Как красноплощадный гранит!

А потом действующего министра арестовали. Кстати, интерес к аресту до боли похожего на плакатного Азефа Улюка-ева спадает — ну арестовали, привычно даже. Но помочь ему теперь некому. Гайдара давно уж нет, а Чубайс и сам загнан в ловушку незадачливым протеже. Современные политики лишены того романтического флера, который украшал деятелей девяностых. Что же все-таки построил Владимир Путин? Чем современные молодые наркомы отличаются от тех, кто достался ему по наследству от Ельцина?

Свиные глазки Евно Азефа, улыбка Лаврентия Берии — вы такого больше не увидите. Полистайте назад эту книгу, выдохните.

Езжай, мой сын, езжай отсель.
На шарике найдешь теперь
Немало мест, где шаг вперед

Необязательно пятьсот

Шагов назад, где, говорят,
Не все всегда наоборот,

Где не всегда конвойный взвод

На малых выгонят ребят,
Где не всегда затычку в рот,
Бывает — правду говорят,

Бывает голова вверху,

А ниже — ноги,
Где в хлеб не сыпали труху
И не смеялись над убогим:
Ха-ха, хе-хе, хи-хи, ху-ху.
О боги!

При чтении последних строчек я задумываюсь не о священных монстрах, а о потерянных поколениях, вброшенных в плавильный котел девяностых. Мы много говорили о тех, чей стремительный взлет в девяностых был прерван так называемым буржуазным термидором. Но в России с 1991 года выросло уже не одно и даже не два, а целых три «потерянных поколения», к одному из которых принадлежит и сам автор.

Первое — это поколение моей супруги, родившейся в 1970-х годах. Ко времени крушения Советского Союза это поколение только-только успело окончить институты или отслужить в рядах армии, побывать в Чечне. Это то поколение, на которое обрушились осколки десятков стен, две из которых — Берлинская и Кремлевская — обнажили внутренние и внешние противоречия старого мира. И гротескный мусор мира нового, который лакировали под витрину цивилизаций большегубые Гайдар и Улюкаев, рыжий Чубайс и Альфред Кох, маскировавшийся под демократа. Именно им, не Ельцину, принадлежат эти болтающиеся на исторических улицах неоновые вывески.

Второе поколение — дети восьмидесятых, последние солдаты, «рожденные в СССР», для которых красная Россия — это воспоминания детства, сентиментальные, но грубые своим переходом в мир девяностых. Как слепые котята, они еще не могли наблюдать, но слышали моторы танков у Белого дома и треск вертушек в небе Кавказа, удивленные тем, что их не добили прикладами. Их опаивал молоком плейбой Немцов на коленях у стареющего грузного Ельцина. Голосуй или попадешь в ад, говорили они.

Ну и третье — это поколение девяностых, родившихся уже при термидоре, сказки для которых писал не Борис Абрамович Березовский, а Сурков. Второстепенная фигура пред лицом масс и событий революции девяностых, Путин обнаружил себя как бесспорный вождь термидорианской бюрократии, как первый в ее среде. Бюрократия победила не только патриотическую оппозицию. Она победила режим Ельцина. Но дала всходы не те, что от нее ожидали патриоты и озлобленные дельцы реформ.

Главной проблемой термидора, как и любой реакции, является заморозка статус-кво.

Все три мной означенных поколения, которые застали сбитых летчиков, включая последних, вроде Улюкаева, оказались в положении еще более тяжелом, чем наши антигерои: смог реакции не дает взлететь, социальные лифты передвигают неталантливых (девяностые, при всех их грехах, были временем для талантливых и смелых). Но в этих поколениях, даже в том, появившемся во время термидора, начинают зреть правильные плоды, хотя обезличенная госмашина и видит их в роли сорняков.

Три «потерянных поколения» — это уже как минимум тридцать лет утраченного времени. Исторического, культурного, всякого. Выжженной пустыни или космоса, в котором клубятся нереализованные мечты, литературные памятники, горящие маячки, заботливо раскинутые проповедниками девяностых, того времени, где, как в стихах Улюкаева, голова снизу, а выше ноги.