Демоны и мертвецы

Но прямо под Календарем находился колодец, обрамленный двумя высокими колоннами. Винтовые лестницы вились вокруг них против часовой стрелки, уходя от соединяющего их моста и узких балконов к огромному отверстию – и глубоко в землю, в бездонные глубины. Ошибся бы тот, кто назвал провал черным – в жерле колодца не было вообще никаких цветов. Попадающий на него свет умирал и рассеивался в совершенной тьме, краски не осмеливались даже приблизиться к границе провала. И если Календарь окружали голоса слуг, свист проходящего меж пластинами ветра и ровное тихое гудение летучих зеркал и камней – то в этом колодце звуки умирали так же, как и свет.

Колодец Забвения. Уста Пустоты. Возникшая вместе с самим Нижним Миром шахта, пронизывающая как мир мертвых, так и Лабиринт. Рухнувшее в Колодец считалось безвозвратно уничтоженным, павший в них призрак – лишенным перерождения. Так и было на деле.

Лев без колебаний прошел мимо колонн и позволил силе тяжести увлечь себя в совершенную тьму.

Он не знал, сколько времени заняло падение. Если в Вильде время искажалось, ускорялось или замедлялось – то здесь его просто не было. Как не было и света или звука, и даже самая мощная магия усиления чувств не помогла бы что-то разглядеть или услышать.

Лев знал, что он сможет замедлить падение, особенно когда окажется ближе к цели. Не будь он на это способен – не воспользовался бы таким путем; иначе пришлось бы надеяться на милость Нерожденных.

Лорд, помнивший времена, когда Предтечи гибли и смертью своей создавали Нижний Мир, таких надежд не питал.

Шестым чувством Лев осознал, когда он уже близок к цели, к истинным Устам Пустоты – и пробудил собственную силу и ту долю власти над Лабиринтом, которой мог распоряжаться. Падение замедлилось, Лорд сместился в сторону, зная путь.

И видя – не только глазами, но и своей сутью – место, куда он прибыл.

Здесь тоже был бездонный черный провал, отражение Колодца в Стигии. Но это были истинные Уста – одно лишь прикосновение к ним означало безвозвратную гибель, а просто приближение грозило безумием или стремлением шагнуть в Пустоту.

А вокруг этого колодца находились они. Тела-гробницы, которые лишь на вид состояли из базальта и черного железа; на деле же слагавший тела мертвых творцов материал был так же чужд Творению, как и тела их живых собратьев. Да и гробницы… так их называли лишь по привычке.

Нельзя было назвать просто «гробницей» сооружения, способные поспорить по размерам с городами. Нельзя было с одного взгляда осознать изгибы и невозможные сочетания башен и барельефов… и уж точно нельзя было долго всматриваться в барельефы – потому что картины на плоти мертвых Предтеч никогда и не предназначались для восприятия разумом человека.

Каждая из исполинских гробниц была обращена к Пустоте по-своему, с такой точки, с какой не глядел больше никто. По всем законам мира это было невозможно – не настолько уж велики были Уста. Но здесь эти законы не имели власти.

Опускаясь, Лев скорее осознавал, чем видел, как по некоторым гробницам скользят фантомы и нефреки, каждым движением воздавая хвалу Нерожденным повелителям. Любой, кто посмел бы явиться сюда без приглашения, столкнулся бы с целым войском фанатичных, безжалостных призраков… но Нерожденные не нуждались в такой защите. Самого их присутствия хватало, чтобы сокрушить разумы любых гостей или врагов, и искорежить тела мимолетным усилием воли. Даже Лорды, тесно связанные с мертвыми творцами, вместившие в себя осколки их душ, чувствовали давление, словно находились под толщей воды – разумной, яростной, ненавидящей мир воды.

Лев знал, куда ему следует направиться. Каждому Лорду покровительствовал кто-то конкретный из Нерожденных, часто властвовавший над двумя избранниками – и верность Льва принадлежала Тому, Кто Держит в Рабстве. Генерал знал его настоящее, прижизненное имя, но оно кануло в бездну в момент смерти Предтечи.

Сапоги Льва коснулись гладкого черного камня; он вскинул голову, глядя на слитые в единый лик тысячи образов, каждый – размером с величайшие из статуй.

– Я прибыл по зову, – произнес Лев. Его голос умирал, покидая губы, и лишь тень звука доносилась до Нерожденных. – Что вы прикажете?

Поток призрачных картин обрушился на разум Лорда Смерти и тот едва удержался на ногах, пытаясь выстоять под напором реки чужих мыслей.

Пред ним возникло Творение, видимое сверху – сияющие снегом пики Севера, безбрежный океан Запада, изумрудный ковер Востока и золотой – Юга. На глазах у Льва зеленые листья Востока начали увядать, и во все стороны поползли щупальца черноты, прорезавшие краски мира живых и ветвящиеся с каждой секундой, тянущиеся по всему Творению, захлестывающие Благословенный Остров.

Лев почувствовал, как его душу пронизывает ощущение злобной радости, мертвой эйфории – отголоски чувств безмерно древних и давным-давно мертвых существ. Он на мгновение поддался этому ощущению, слившись с ним в предвкушении долгожданной гибели мира.