Демоны луны

В последующие три года я, всецело отдавшись новому увлечению, и думать забыл про скуку. Я поклялся себе, что не остановлюсь, пока не доведу счет до сотни — подобно прославленным воинам средневековья.

И вот три месяца назад число моих жертв достигло девяноста девяти. Оставалась одна, последняя смерть, когда я ощутил знакомое разочарование и усталость: мне прискучило быть убийцей. Что и говорить, это было довольно занятно. Но я не испытывал к своим жертвам ненависти — я просто развлекался, изобретая новые способы убийства. Я никогда не повторялся; всякий раз, стоя над хладным трупом, я уже обдумывал очередное преступление. И ощущал нечто вроде вдохновения…

К сожалению, я не могу злоупотреблять вашим временем, джентльмены; подробный рассказ о моих преступлениях был бы чересчур утомителен, а посему приведу вам лишь несколько наиболее любопытных примеров…

Моей первой жертвой был слепой массажист, живший неподалеку. Как многие неполноценные люди, он отличался поразительным упрямством и всегда все делал наперекор. Его излюбленной присказкой было: «Не считайте меня дураком. Я слепой, но обойдусь без ваших советов».

Как-то раз я заметил его на одной весьма оживленной улице. Слепой брел мне навстречу. Этот самодовольный болван вышагивал прямо по проезжей части, положив трость себе на плечо и беззаботно мурлыкал под нос песенку. Как раз накануне в той части города начали ремонтировать канализацию, и поперек улицы рабочие вырыли огромную яму. Поскольку же слепой массажист не мог видеть табличку, предупреждающую об опасности, то продолжал беззаботно шагать прямиком к траншее. И тут меня осенило.

Окликнув его по имени (мы были знакомы, потому что я довольно часто пользовался его услугами), я вдруг завопил самым дурашливым тоном:

— Эй, там яма! Возьмите левее, левее!

Как я и предполагал, массажист заподозрил, что это очередная шутка, и, верный своей натуре, сделал все совершенно наоборот: не свернул влево, а продолжал упрямо идти вперед.

— Шутить изволите… — пробормотал он, неожиданно взяв еще правее, — и через несколько шагов с глухим криком сорвался вниз.

Изобразив живейшую озабоченность, я подбежал к краю ямы. Я сгорал от любопытства: удался ли мой план?

О большем я не мог и мечтать. Слепой лежал, скорчившись в неестественной позе. По-видимому, он ударился головой об острые камни, которыми было выложено дно траншеи, ибо из раны на голове сочилась темная кровь; изо рта и из носа тоже текли струйки крови — похоже, несчастный при падении откусил себе язык. Лицо уже начало приобретать синевато-землистый оттенок. У него даже не было сил стонать.

Он промучился еще два-три часа и испустил дух. Мой план удался на славу! Любой бы сказал, что я желал бедолаге только добра — хотел предупредить о грозящей опасности. Разве возможно обнаружить в моих действиях злонамеренность?

Сколь пленительной оказалась эта забава! Вдохновение, владевшее мною, было сродни экстазу великого живописца, а зрелище корчившихся в агонии окровавленных жертв, даже не подозревавших, что над ними стоит их убийца, доставляло мне острое удовольствие…

Расскажу о другом, не менее занимательном случае.

Стояло лето. Мы вместе с приятелем, которого я наметил как очередную жертву, отправились к морю — поплавать и позагорать. Я отнюдь не питал к нему недобрых чувств, напротив, многие годы он был моим закадычным другом, просто мною внезапно овладело неодолимое желание убить его. Рыбацкий поселок, где мы поселились, был самым захолустным в тамошних местах. Там даже не было мало-мальски приличного пляжа; у берега плескались несколько медных от загара ребятишек да двое-трое юнцов — по виду студенты из города — бродили по берегу с этюдниками в руках.

Итак, местечко было довольно унылое; тут не увидите шикарных красоток, как на модном курорте, гостиница под стать распоследней токийской ночлежке, а еду так просто в рот не возьмешь, кроме разве что овощей да сасими.[13] Однако приятель мой, в отличие от меня, явно наслаждался жизнью. Я же с нетерпением поджидал удобного случая осуществить свой план. Прошло несколько дней.

И вот я предложил ему поплавать подальше за деревней — там берег отвесно обрывался в море. «Просто идеальное место для прыжков в воду!» — воскликнул я, первым сбрасывая одежду. Приятелю тоже не терпелось искупаться, и он живо последовал моему примеру.

Встав на краю утеса, я поднял над головой руки и, громко скомандовав: «Раз, два, три!..» — вниз головой прыгнул в воду. Однако едва коснувшись поверхности моря, я резко изогнулся и изменил угол вхождения в воду, погрузившись всего на несколько сяку.[14] Я с детства плаваю как рыба, а этот хитрый прыжок к тому же успел «отрепетировать» несколько раз перед завтраком.

Вынырнув, я отер с лица воду и окликнул приятеля:

— Эй, давай сюда! Здесь глубоко!

Не чуя подвоха, тот кивнул, поднял руки над головой — и прыгнул в воду, взметнув тучу брызг.