Демоны милосердия

Денис вышел в холл и отправился искать свое новое пристанище. Вернее, толкнул первую же дверь в означенном коридоре и будто в отеле оказался, звезды этак на четыре. Комната на двоих, с большой кроватью, шкафами, ковриками на полу, плотными шторами на окнах и с ванной, действительно была, как и говорила Анжела, удобнее, чем в «Полатях». И потолки выше, и чище, и пахнет приятнее, тем же кофе с корицей и чем-то цветочным. Окно выходило на пустой вольер, забор за ним и большую клумбу, правда, малость заросшую сорняком. Хозяевам сейчас не до прополки, а чужих из дома выставили, вот и зарастают розы крапивой и одуванчиком.

Денис запахнул шторы, улегся в кровать и уставился в потолок. Мысли лихорадочно бились в голове. Ну не стыковались, хоть убейте, умирающий мальчишка на пустыре, Анжела и ее любовник, или кем там ей Чернов приходится. Он мысленно крутил факты так и этак, а получалось одно: кто-то из них сначала выкинул ребенка на пустыре, потом опомнился и куда-то увез мальчишку, а потом через «добрых людей» в УВД узнал о том, что их видели. И, вместо того чтобы прибить свидетеля, тащит его в свой дом, при этом, правда, не забывая шантажировать и выкручивать руки. А вот избавиться от свидетеля пыталась как раз эта самая Соловьева, отправив в «Полати» своих «быков». «Она сама, что ли, своего сына похитила?» — пришел к совсем уж дикому выводу Денис и с этим заснул: мозг сдался, не в силах решить предложенный ребус.

А утро началось с грохота в дверь и серого света, что просачивался сквозь шторы.

— Разговор есть! — вместо «доброго утра» крикнул Чернов, грохнул в створку еще раз и отстал.

Пришлось приводить себя в порядок и тащиться в кухню, полутемную, похожую на склеп в этот ранний час: так холодно и сыро тут было. Анжела в ярко-синей жилетке поверх вчерашних джинсов и футболки стояла у окна, Чернов лопал разогретую пиццу.

— Угощайся, — показал он на коробку. Денис отказался, налил себе горячий чай, потянулся к сахарнице. Кусочки под крышкой оказались приятного кофейного цвета со странными вкраплениями, и он не сразу сообразил, что это значит.

— С корицей, — предупредила Анжела. Перед ней стоял бокал воды с долькой лимона, и попахивало еще чем-то знакомым. Имбирь, вспомнил Денис: Светка тоже периодически употребляла эту гадость под предлогом жуткой пользы для здоровья.

— Сплошной ЗОЖ, — лопая уже второй кусок, проговорил Чернов. — Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Рассказывай все, что вчера видел, в подробностях.

Он внимательно слушал Дениса, ни разу не перебил, как и Анжела. Та понемногу пила свой коктейль и поглядывала в мутное от тумана окно. Денис договорил, бросил в почти остывший чай кусок сахара с корицей и принялся размешивать. Пахло очень приятно и успокаивающе, от запаха клонило в сон.

— Он точно живой был? — уточнил Чернов.

— Я покойника от живого отличить могу, — отозвался Денис.

— Ты врач, что ли? Патологоанатом?

— Нет, я по другой части, правда, без практики.

— А я четыре года в полях. — Чернов покрутил в пальцах ложку и принялся бесшумно размешивать кофе. — И тоже отличить могу, прикинь. Ладно, сейчас не об этом. Время помнишь?

— Звонок был, — сказал Денис, — там все фиксируется.

— Что это нам дает? — скептически усмехнулась Анжела.

— Как факт — ничего, но в комплексе… Сейчас узнаем.

Чернов отодвинул чашку, вытащил из кармана мобильник и принялся перебирать номера.

— Ты серьезно? — повернулась к нему Анжела. — Прямо сейчас?

— Ну да. А чего ждать?

— Половина седьмого только. Может, через час?

— А я деревня невоспитанная, тайга неасфальтированная. — Чернов прижал палец к губам и нажал вызов:

— Натуся? Привет, привет, зайка моя, Чернов беспокоит. Узнала? Вот жалость, не быть мне богатым…

Анжела прикусила палец и застыла, Денис замер в обнимку с чашкой. А из трубки отчетливо слышался визгливый женский голос.

— Кто рано встает, тому господь подает, дорогая. Ох ты, господи, какие слова-то с утра пораньше, какие эпитеты… Ты же в храмик ходишь, свечки ставишь, лампадки там всякие. Это батюшки тебя так научили?

Чернов оскалился, повернул трубку, и поток слов стал отчетливый, причем некоторые обороты Денису слышать давно не доводилось, с армии, наверное. Чернов выждал, когда тетка выдохнется, и произнес деловито:

— Я чего звоню-то. Подумали мы с Анжелкой над твоим предложением. Ага, вдвоем думали, всю ночь, даже две ночи, три… Короче, посовещались мы, и я решил… Шла бы ты, Наташа, в задницу! Да-да, правильно поняла, именно туда иди со своими угрозами, заявлениями, истериками. Отвали от нас, короче, сука! Да-да, это я тебе, а не Анжелке. Ложный донос — слышала про такое? Юристов своих спроси, а также уточни насчет встречного иска…

Он отдернул трубку от уха — визг и брань стали вовсе уж невыносимы. Такое впечатление, что с той стороны включили запись, живой человек, тем более женщина, не могла так орать и выражаться.