Демоны прошлой жизни

Но настоящего убийцу надо брать, и Кудеяров теперь не сомневался, что это произойдет очень скоро. Но тогда придется доказывать его связь с Трескуновым, а это будет сложно сделать… Как объяснить, что оба использовали в качестве удавки именно кевларовый трос, о котором не знает никто — ни журналисты, ни полицейские, а только члены оперативно-следственной группы?

Тихо затренькал мобильный, Павел взглянул на экранчик: звонил отец. Кудеяров поднялся с постели, вышел на кухню.

— Привет, — произнес он тихо.

— Прости, что беспокою в час ночи, но я только сейчас узнал, что произошло. Братец не выдержал и сообщил. Он даже сказал, что все это случилось на том самом месте.

Отец замолчал, и тогда Павел подтвердил:

— На том самом.

— Не знаю, рассказывать маме или нет. Я вообще-то в ванной заперся, чтобы она не слышала.

— Зачем ей знать? Это все равно уже ничего не изменит. Что случилось, то случилось… Веру все равно не вернуть…

— А еще брат сказал, что у тебя девушка появилась. Это правда?

— Правда.

— Тогда, может, приедешь к нам вместе с ней. Познакомишь со мной, с мамой, если у тебя с ней серьезно.

— Серьезно, — подтвердил Павел.

— Ну тогда в следующие, то есть в ближайшие выходные ждем вас. А вообще поверить трудно, что на том же самом месте подлеца настигло возмездие. Так что если у тебя есть какие-то сомнения, то…

— Я и не переживаю, — ответил Павел.

Но это была неправда.

Разговор закончился. Кудеяров вернулся в комнату и посмотрел на уснувшую Вику. Хотел разбудить ее и поговорить, попросить, чтобы она весь следующий день никуда не выходила из дома, ждала его. Когда он вернется и все объяснит ей. Расскажет, что родители ждут их в гости, а он представит ее как свою невесту.

Павел осторожно лег в постель. Вика, которая или проснулась, или просто притворялась спящей, вдруг спросила:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Спокойной ночи, — шепнул он и поцеловал девушку.

Глава двадцать шестая

Павел ушел утром. Вика начала убирать в квартире, но вдруг позвонили в дверь. Настенные часы показывали половину десятого. Вика решила, что Павел вернулся, и бросилась открывать, распахнула дверь. Но на пороге стояла учительница начальных классов Илона Полуверова, которую все в школе называли почему-то Батон. Илона улыбалась приветливо и сочувственно. И это было странным — не улыбка, а то, что Илона пришла, — прежде она не бывала здесь, вряд ли даже догадывалась, где живет учительница музыки, а теперь появилась так внезапно.

— Можно? — спросила она и, не дожидаясь ответа, двинулась прямо на хозяйку.

Наступление оказалось таким внезапным, что Вика, не успев ничего ответить, вынуждена была оставить позиции.

— Мимо проходила, — сказала Батон и оглядела стены квартиры. Остановилась взглядом на стареньком пианино «Красный Октябрь», оценила: — Хорошо устроилась.

— Чаю хочешь? — спросила хозяйка с надеждой, что незваная гостья откажется.

— С удовольствием, а то…

Илона запнулась, не успев придумать причину своего скорого согласия, вздохнула.

Вика отправилась на кухню ставить чайник. А коллега крикнула в спину:

— Как ты?

— Да все нормально вроде.

Вика открыла холодильник, размышляя, чем бы угостить гостью, увидела пакетик с оставшимися двумя фисташковыми пирожными, которые купил несколько дней назад Павел, и достала его.

— Не знаю даже, чем тебя угостить, — крикнула она.

— А мне ничего не надо, — отозвалась Полуверова. — Отрежь батончик, намажь маслом сливочным, а сверху вареньица положи. У тебя малиновое есть?

Вика вернулась в комнату. Илона посмотрела на нее и с сочувствием и с недоверием одновременно поинтересовалась:

— А правду говорят, что на тебя вчера маньяк напал?

— Ну да, — призналась Вика, — было такое.

— Ужас какой! — покачала головой Полуверова. — Ну и как?

— В каком смысле? — не поняла девушка.

— Вообще, как все было?

— Не помню.

— Ничего-ничего не помнишь? Он тебя оглушил, и ты сознание потеряла?

— Да он не успел догнать: его застрелили.

— Все равно — ужас… — Батон снова посмотрела на пианино и продолжила: — Но я по другой причине зашла. Дело в том, что вчера экстренно был собран педагогический коллектив. Понятно, что каникулы, отпуска, но пришли все, кто остался, кого смогли отловить… Тебя хотели вызвать, но не нашли.

— А что случилось?

— Она еще спрашивает! Все обсуждали твое поведение, твой моральный облик…

— Разве я давала повод?

— А разве нет? Весь город знает, что ты сожительствуешь с полицейским следователем, который тут всего пару дней, но уже создал в городе атмосферу страха и подозрительности… Мало того, люди боятся теперь выпускать из дома своих детей и сами выходить. Как теперь всему педагогическому коллективу смотреть в глаза родителям учеников?

— Я не…

— Кроме того, этот полицейский с явно поврежденной психикой ворвался к уважаемой всеми Лидии Степановне, всячески оскорблял ее, унижал, требовал неизвестно чего… В результате этого нападения у нее сейчас предынфарктное состояние. Речь идет о госпитализации.

— Я в это не верю. И потом, при чем тут я?