Демоны Рая

Мысль о том, что меня аккуратно перенесли и положили в заросли, отверг сразу… Все тело болело так, что сомнений не оставалось: меня сюда вышвырнули тем самым невидимым ударом.

Едва ли я получил такое ускорение, что пролетел над озером по двухсотметровой траектории, – тогда от многочисленных переломов не спасла бы даже мягкая, как пух, здешняя земля. Но вроде бы ничего не сломано… Телепортация? Телекинез?.. Какая разница…

Рядом раздался еле слышный щелчок. Повернул голову и увидел, как разошлись лепестки цветка и на меня осуждающе уставился глаз. В значении взгляда ошибиться было невозможно: «Ну и урод же ты, Питер Пэн!»

И ведь не поспоришь…

Вставать не хотелось. А я и не встану. Зачем? Куда-то идти, что-то делать… зачем?

Буду лежать, пока не сдохну. Подходящее место, чтобы умереть… Красивое. И не смотрите так осуждающе – ну да, примял немного ваших собратьев. Возмещу обильным удобрением, знаете, сколько в Питере Пэне органики?

– Вставай, Петр!

– Уйди, а? – попросил я Плаща, даже не повернув голову в его сторону. – Я ничем тебя и девочек больше не потревожу, только дайте сдохнуть спокойно. А потом закопайте здесь, место подходящее. Но если жалко его портить, вынесите наружу, бросьте в «серую слизь»… Мне все равно. А сейчас уйди.

– Пока я жив, ты не умрешь, я не позволю. ВСТАВАЙ!!!

Я сам не понял, как очутился на ногах.

* * *

– Ты дурак и слабак!

– Да.

– И трус!

Соглашаюсь и с этим. Зачем спорить? Вопрос «зачем?» я задаю себе применительно ко всему – и нет на него ответа.

Мы вновь на острове. На третьем, который до сих пор я не успел посетить. Здесь, очевидно, резиденция Плаща… Но мы сидим не в жилых апартаментах, вокруг нечто вроде штаба. Огромный плоский экран на половину стены, стол для совещаний, но разительно отличающийся от столов в начальственных кабинетах, где мне доводилось бывать: простое струганое дерево, нет телефонов и прочей техники, предназначенной для связи, нет солидного письменного прибора, вообще ничего нет. Стол и стулья, числом двенадцать, и кресло во главе стола, на нем сидит сейчас Плащ. Я впервые вижу его без знаменитой хламиды – снял, повесил на гвоздь, вбитый в стену, остался в простом полевом камуфляже без нашивок.

Поплелся сюда за Плащом я исключительно потому, что понял: спокойно умереть на холме с кальварией он мне не даст… Значит, умру где-то еще. Зачем жить дураку, слабаку и трусу? Зачем девчонкам такой отец? Зря папаша не позволил мне застрелиться в Бехтеревке, от судьбы все равно не уйти, а многие остались бы жить…

– Соберись, Петр!

– Зачем?

– Затем, чтобы исправить все, что натворил! Разбить чашку просто, это ты умеешь: хрясь – и вдребезги! А склеить заново – работа долгая, кропотливая. Но ты, как капризный ребенок, впал в истерику уже на первом этапе, когда увидел, что два поднятых осколка не подходят друг к другу.

– Нет уже никаких осколков… Выбросили в унитаз и спустили воду – нечего склеивать. И семьи у меня нет. И ничего нет, ни службы, ни друзей… Ничего не осталось, все просрал. Так зачем?

– О службе не стоит жалеть… Ты презирал дело, которому служил, и втайне ненавидел людей, стоявших во главе и отдающих приказы, и постоянно держал фигу в кармане. Насчет друзей ты ошибаешься, у тебя остались друзья. А семья… Все живы, это главное. Значит, есть шанс все исправить.

– Как?

– Ну наконец-то… «Как?» вместо «зачем?» – первый признак выздоровления.

– У тебя-то какой интерес?

– Все очень просто: ты мне нужен. Вернее, не совсем так… Мне нужен тот, кем ты можешь стать. Тот, чей потенциал я в тебе вижу… А нашкодивший щенок, собравшийся подыхать среди кальварий, меня мало интересует, уж извини.

– А-а, ну да, ну да, великое дело строительства нового мира…

– Да, и я обещал при оказии рассказать о нем подробнее. И расскажу.

– Пользуйся моментом… Другой оказии может не случиться.

И он воспользовался.

* * *

Чем-то он своей заряженностью и убежденностью напоминал Эйнштейна. И заботила его та же проблема – положение в нашем мире аномалов (и, к слову, закончит Плащ наверняка тем же, что и Эйнштейн).

Но подход к делу был разным. Эйнштейн мечтал перестроить наш мир, органично вписав в него аномалов, резко увеличившихся в числе в последние годы, и планировал увеличить их число еще больше – используя потенциал китайцев, подошедших к делу с размахом и не жалевших средств для получения миллионов солдат-аномалов, и рабочих-аномалов, и черт-знает-еще-кого-аномалов…

Плащ мыслил иначе. Не переделывать, не перестраивать мир: разрушить и создать иной, новый и лучший. Новый мир для новых людей. Человечество в нынешнем виде – личинка, имаго. Пора бы гусенице становиться бабочкой.

Нельзя сказать, что меня вдохновила такая увертюра. Песня старая, до тошноты скучная. Сверхчеловеки, людены, прочие хомо перфектусы и даже искины… кого только не объявляли преемником хомо сапиенса, а также венцом и конечной целью эволюции.