Демоны рая

Херберт ответил, не забыв посчитать и секунды.

— Вот что, ребята… — с трудом выговорил Ларс, теснее прижимаясь к Яру и заворачивая ноги в чуть теплый плащ. Возможно, протяну я немного. И тогда вам придется идти одним. Вы должны будете отыскать Айвана.

— А кто это? — спросил Яр, пытаясь последовать примеру проводника и накрыть плащом хотя бы одну ногу.

— Мой хороший знакомый. Если вы его найдете, считайте, дело сделано. Пропасть он вам не даст.

— И как мы его найдем?

— Просто идите прямо и ничего не бойтесь, — сказал Ларс и снова отключился.

Яр вопросительно посмотрел на Херберта. Сибер поднес ладонь к лицу проводника, выждал миг и, кивнув, сказал:

— Живой.

Ночь тянулась долго.

А под самое утро очнувшийся Ларс пихнул замерзшего Яра:

— Смотри.

— Что? — Яр долго тер глаза, пытался проморгаться.

Сознание его цеплялось за оборванный, стремительно тающий сон, не желая примиряться с возвращающейся реальностью, тусклой и неуютной. Яр еще туго соображал и заторможено реагировал.

— Рассвет, — сказал Ларс. — Ты должен это увидеть.

Что означало это «должен», Яр в полной мере понял много позже, когда ему самому пришлось выводить людей из города.

Этим холодным утром Ларс предъявил ему новый мир. И постарался сделать это так, чтобы Яр не испытал шока.

— Смотри на небо, — велел проводник. — И понемногу опускай взгляд. Осматриваться будешь позже.

Небо выглядело обычно. Разве только его было здесь больше, чем в городе. Много больше. Серое, тяжелое — оно набрякло предрассветным свечением, тусклым, как только что погашенный экран. Не было видно ни звезд, ни лазерных росчерков, ни отблесков реклам. И только ниже, там, где город вонзал в бледную дымку иглы башен и труб, перемаргивались разноцветные огни, и растекалось слабо мерцающее марево. Все остальное спряталось за глухой высокой стеной, тянущейся, насколько хватало глаз. Оценить ее размеры было сложно, понять, как далеко она находится от места их ночевки, не представлялось возможным, поскольку сумерки еще не рассеялись, а в воздухе плавала влажная дымка, которую Ларс называл туманом. Тем не менее, было понятно, что стена просто гигантская. Казалось, что это сама земля выгнулась и поднялась на дыбы.

Смутная догадка заставила Яра вглядеться в стену внимательней.

Ну, конечно же! Не стена это вовсе, а высокий крутой склон, по которому они катились, вывалившись из трубы!! И значит, сейчас они на дне огромной глубокой ямы. Потому-то город практически не виден за ее краями. Яр повернулся.

Он не знал, что именно откроется его глазам. Заброшенные дома, руины высотных зданий, заборы, разрушенные эстакады, просевшие мосты или просто еще один высокий земляной склон, закрывающий обзор, — подсознательно он ждал чего-то такого. Но увиденная картина была настолько для него непривычна, что пару секунд мозг просто отказывался ее воспринимать. Впереди было пусто. Абсолютно.

Яру показалось, что эта пустота его затягивает. Он качнулся, ухватился за плечо Ларса, крепко его стиснул.

— Теперь смотри под ноги, — сказал проводник. — Привыкай.

Под ногами была грязь. Вполне себе надежная. Грязь была и впереди: в шаге, в трех метрах, в десяти — и дальше… Если стоять на проспекте и смотреть вдоль него, то можно увидеть нечто подобное — открытое, ровное, уходящее вдаль пространство. Но на проспекте есть дорожная разметка, есть движущийся транспорт. Справа и слева от него всегда высятся те или иные постройки. И впереди тоже: каким бы протяженным ни был прямой участок проспекта, все равно кажется, что в отдалении он во что-то упирается.

Здесь же не было ничего.

Только плоскость земли.

И плоскость неба.

Они растворялись в тумане и, кажется, смыкались где-то в бесконечности.

— Удивительное чувство, правда? — Ларе хмыкнул. — Ты еще молодцом держишься. А вот одного клиента мне так и пришлось вести через внешнее кольцо с завязанными глазами.

Яр, не выдержав, отвернулся, опустил голову.

Раньше при любых обстоятельствах город был вокруг него — это было привычно и естественно. Но теперь он находился вне города. Город был лишь в одной стороне. И это казалось неразрешимым логическим противоречием. Фокусом. Шарадой. Безумием.

— Солнце встает, — сказал Ларс, разворачивая ошалевшего Яра туда, где серая даль чуть налилась розовым свечением. — Здесь это называется зарей.

Однотонное небо понемногу расслаивалось, удивительным образом окрашивалось в неестественные яркие цвета. Стало заметно светлей. Прошло минут десять, и из-за края земли показался неровный пламенеющий горб, видом своим напомнивший Яру оплывающий костер. Горб постепенно рос, и небо рядом с ним будто золотым огнем охватывалось.

Это было страшное зрелище.

— Видишь линию, где небо сходится с землей? — спросил Ларс, вытягивая вперед руку. — Она называется горизонтом. Сейчас до него километров двадцать. Представляешь, двадцать километров до солнца?! С ума можно сойти! — Он рассмеялся, но почти сразу осекся. Лицо его исказилось, он ругнулся, зашипел и скорчился, разом потеряв ко всему интерес.

— Что с тобой, друг Ларс? — наклонившись к проводнику, участливо поинтересовался Херберт.