Демоверсия

Пока пианино настраивали, Аня вышла на улицу покурить. Она стояла у подъезда, щелкая зажигалкой, когда увидела идущую из магазина Клавдию Григорьевну.

– Опять куришь, – скорчила она презрительную гримасу. – Вот потому у вас денег и не хватает, что ты сигареты свои покупаешь.

Аня поперхнулась.

– Вообще-то денег не хватает, потому что Влад не работает, – сказала она.

– Конечно, не работает. Ты его задавила. Он такой талантливый, а ты его пилишь и пилишь. Еще и пианино поставила! За настройку поди тоже платили?

– Конечно, но ведь само пианино бесплатно отдали…

– Лучше бы у вас не было никакого пианино, – раздраженно сказала Клавдия Григорьевна. – И вообще… Лучше бы вы никогда не встретились.

– Еще скажите – лучше бы у нас детей не было.

– Может, и лучше было бы.

Аня сначала застыла с открытым ртом, а потом тихо сказала:

– Дети хотя бы вынуждают его иногда работать. Что-то делать. Без этого он бы загнулся уже. Спился под каким-нибудь забором. Это было бы лучше?

– Может, и лучше.

– Дзынь-дзынь-дзынь! – звенели палочки.

– Хо-хо-хо! – раздался из-за двери голос Деда Мороза.

– Ура! Дедушка Мороз! – закричали дети и подбежали к нему.

Аня все думала про Новый год, про то, что ей придется самой везти детей к бабушке, а потом ехать обратно. Клавдия Григорьевна очень просила привезти девочек, но праздновать вместе с ней не хотелось. Праздновать вообще не хотелось.

Вспоминался первый семейный Новый год. Не тот, совмещенный со свадьбой друзей, когда они с Владом только начали встречаться, – следующий.

Лиля была еще совсем маленькой, четырехмесячной. Тридцать первого декабря Влада весь день не было дома. Но Аня не унывала: она украшала квартиру и что-то готовила для новогоднего стола. К тому же внимание постоянно перехватывала Лиля, поэтому день пролетел незаметно. Вечером, уже часов в девять, Аня начала беспокоиться.

Она позвонила ему: «Влад, ты скоро?» – и он ответил, мол, да, уже недалеко.

Но время шло, а он не возвращался.

– Влад, я уже селедку под шубой сделала, ты где? – спрашивала она в трубку, и он стал говорить что-то о пробках.

Аня расстроилась и стала ждать, но он не пришел и к десяти.

– Влад?..

– Да скоро я! – раздраженно сказал он и сбросил вызов.

– Дзынь-дзынь! – раздался наконец звонок в дверь, и Аня кинулась открывать. Была уже половина двенадцатого, а ведь нужно еще перенести стол в комнату и накрыть его.

Влад был навеселе. Он встал на пороге и как-то странно смотрел.

– Ну чего ты, давай раздевайся быстрее!

Но, вместо того чтобы снять куртку, Влад сказал:

– А ниче, если я с друзьями отмечу?

– Ниче, – пролепетала Аня.

– Ну тогда я пошел! Пока!

И скрылся.

– Пока, – сказала она в пустоту.

После утренника Аня с Идой сразу пошли домой.

– Дзынь-дзынь!

Лиля открыла дверь, Аня вошла и стала помогать Иде раздеться.

– Мам, – спросила Ида, – а Дед Мороз мне куколку подарит?

– Ну, если ты письмо напишешь, то, наверное, подарит.

– А скоро?

– Скоро. Через неделю.

Ида задумалась.

– Это послезавтра?

– Это после-после-после-после-после-послезавтра, – сказала Аня, загибая пальцы.

Свою первую куклу Барби Аня получила как раз на Новый год, когда ей было девять лет. То есть это была не совсем Барби – волосы у нее были темные, и звали ее Марина, так на коробке было написано нерусскими буквами, – но руки и ноги у нее гнулись не хуже.

Аня знала, что такие куклы стоят дорого, и она очень старалась заслужить ее. Даже тройки почти все за полугодие вытянула, и письмо Деду Морозу написала заранее. Но буквально за день до Нового года случилась неприятность.

Родителей не было дома, только баб Нюра. Они пообедали, и баб Нюра сказала убрать со стола. Аня отнесла посуду в раковину, завернула хлеб и взяла в руки сахарницу – красивую, из тонкого белого фарфора. Бабушка очень любила эту сахарницу. Аня сама не поняла, как так вышло, но сахарница вдруг перевернулась у нее в руках, рассыпая содержимое по столу, а потом упала на пол.

– Дзынь!

Аня замерла и закрыла лицо руками. Это был конец: теперь баб Нюра убьет ее, и не видать ей никакой куклы.

– Ты что сделала?

Баб Нюра тяжело склонилась над осколками, собирая их. Так же она аккуратно собрала руками сахар, хоть на пол попало совсем немного.

– Вот же ж паскудница… И чего стоишь? Стоит она… Сахар собирай!

Аня опомнилась и метнулась за тряпкой, чтобы вытереть со стола. Но, когда она занесла тряпку над сахаром, бабушка схватила ее за руку.

– Ты чего это удумала – сахар выбрасывать? На нее родители горбятся, а она – сахар в помойку? Тáк собирай!

Аня отложила тряпку и стала сгребать сахар в кучку ладонями. Когда она ссыпала все в пакет, то снова потянулась за тряпкой, чтобы вытереть остатки.

– Опять? – нависла над ней баб Нюра. Аня уставилась на нее с непониманием, и баб Нюра, покачав головой, сказала: – Мы на войне воду из болота пили, о сахаре не мечтали даже. А она его – тряпкой?

– А что же делать?

– Слизывай.

Аня застыла, не веря своим ушам.