Демоверсия

Его лицо выражало крайнюю степень изумления.

– Что… что ты здесь делаешь? – вопрошали его глаза.

– Ищу тебя.

– Но… как ты узнала? Я ведь никогда не рассказывал тебе о каганате…

Он говорил совершенно беззвучно, но она слышала его и понимала, как раньше понимала все, что он говорил по-польски.

– Ты как-то упоминал…

Он приоткрыл рот, и Аня быстро приложила к его губам палец.

– Тише. Молчи.

Ян погрузил на минуту лицо в теплые волосы, пахнущие древесиной, зарылся в них носом и закрыл глаза. Потом медленно отстранил голову, взял Аню на руки и куда-то понес. Она уже догадалась, для чего и куда он несет ее, и спокойно, расслабленно прижималась головой к его плечу.

Скалы были недалеко.

– Значит, это все? – спросила Аня.

– Так, – молча ответил Ян. – Жэгнай[130].

Она крепко обняла его и прижалась к нему носом. Потом, улыбаясь, слегка отстранилась и стала водить руками по его груди.

– Ты хочешь запомнить меня на ощупь? – спросил он молча.

– Нет. Просто любуюсь.

Ян поднял Анино лицо за подбородок.

– Моя главная беда – в том, что я вру, – сказал он беззвучно. – В каганате Тишина я честен и прям, як стшала[131]. Чистый и моцны[132]. Тут все всегда молчат, потому и соврать невозможно.

Аня усмехнулась.

– А кто скажет слово – умрет страшной смертью? – весело спросила она.

Ян кивнул.

– А еще тут нет женщин, – добавил он, не говоря ни слова.

Аня громко рассмеялась и сказала:

– Да нет, конечно, Ян! Какие разговоры вообще!

Так же весело смеясь, она занесла ногу над выступом скалы. И вдруг увидела, что высоко на скале сидит ее отец. Она узнала его и радостно замахала.

– Пап! – закричала она. – Папа!

– Слушай меня внимательно! – крикнул он сверху. – Ставь ногу на первый выступ, он самый устойчивый, а левой рукой подтягивайся. Потом перехватишь правой!

– А чего ты кричишь-то, пап? – снова рассмеялась Аня. – Здесь же нельзя!

– А мне по барабану!

Все так же смеясь, Аня поставила ногу, куда сказал отец.

– Так?

– Да, молодец! У тебя получится!

– Конечно, получится, я же не одна! Пап, а пап? – крикнула она снова.

– Чего?

– А давай споем!

И папа запел какую-то старую песню о скалах, которую Аня слышала еще маленькой – папа пел ее под гитару. Ползти стало легче, выступы будто сами ложились под Анины ладони, только немного тянула вниз сумка, висевшая за спиной вроде рюкзака.

– Да брось ты ее! – закричал папа, прервав песню.

Аня задрала голову.

– Что?..

– Сумку!

Из-под ног то и дело летели мелкие черные камни, похожие на фасолины. Аня посмотрела на сумку, представила, как сумка летит вниз таким же камнем, и крикнула:

– Нет!

– Но почему?..

Папа спросил это очень тихо, но Аня почему-то услышала.

– Почему?.. – повторила она удивленно, продолжая карабкаться вверх. – Пап, ну что ты такое говоришь? Ведь это же, это… мое…

Аня бессознательно обернулась, краем глаза видя на плече ручку от сумки, которая почему-то становилась все тяжелее, и вдруг с ужасом поняла, что эта сумка – чужая.

– Это не мое! – закричала она, пытаясь стряхнуть с себя все увеличивающийся вес. – Не мое!

Аня стала трясти плечами, руками, со злостью и отвращением, но ручки словно приросли к ее плечам.

– Я не могу!

– Мо…

Окончание слова утонуло во внезапном, нарастающем шуме. Гул наплывал со всех сторон, и у Ани заложило уши, она задохнулась и долго не могла вдохнуть. Стало очень холодно, и пальцы сразу же онемели и перестали слушаться. Ноги тоже как-то задубели, а еще свело горло – наверное, от испуга, а ветер становился все сильнее. Смотреть вперед тоже больше не получалось, потому что ветер поднял вокруг страшную пыль, летевшую в лицо. И Аня поползла дальше на ощупь, с закрытыми глазами, вдохнув побольше воздуха с примесью пыли.

«Почему? – думала она. – Почему я должна нести это? Это же не мое, это…»

Вдруг она поняла.

Аня остановилась, вжавшись в какую-то расщелину скалы. Внутри ветер был меньше, и она смогла отдышаться и открыть глаза. А когда открыла, уперлась взглядом в зеркальную обсидиановую стену.

Аня подумала, что очень странно называть Чистым ветер, который, поднимая каменную пыль, сделал ее такой черной. Она дунула на свое лицо, как дуют на челку, которая мешает, и облачко черной пыли взвилось в воздух.

– Я должна вернуть эту сумку, – сказала Аня своему отражению. – Я просто согласилась ее подержать.

Тут она увидела, что в зеркальной поверхности образовывается огромная черная трещина – и скала медленно раздвигается.

Внутри был длинный узкий коридор. Аня с опаской посмотрела в кромешную тьму и сделала шаг вперед.

Пройдя немного, она уткнулась в стену. Пошарив руками, она взяла левее, и стена кончилась. Но спустя еще несколько шагов Аня снова зашла в тупик.

– Это лабиринт, – поняла она с неожиданным хладнокровием.

Она остановилась ненадолго, задумавшись, а потом взяла прядь своих волос и, нашарив в стене острую выпуклость, зацепила и крепко привязала к ней свои волосы. После этого уверенно двинулась вперед. Чутье не подвело: волосы растягивались, как резиновые, и позволяли свободно идти все дальше и дальше, в глубь скалы. Глаза уже немного привыкли к темноте, и Аня различала все новые и новые повороты.

– Выходи.