Демоверсия

– О, заходи давай, – пригласил Раскольников Аню в свою раздевалку. – Хочешь выпить?

– Не, не хочу.

– Ну как знаешь, – сказал он, достал из шкафа непочатую бутылку коньяка, открыл ее и залпом выпил полбутылки.

Если бы Аня не стояла в этот момент рядом, не чувствовала запаха коньячных спиртов, не видела, как льется в его горло коричневая жидкость, – она ни за что бы не поверила, что он выпил хоть грамм. Он не просто был трезв, он был трезв абсолютно – настолько, что, переодевшись и спустившись в зал, проведя разминку, начал показывать новый танец – и танцевал как бог. Каждый мускул его тела был совершенно подконтролен, каждое движение точно. Студенты, окружавшие его, замерли и затаили дыхание. Аня, конечно, тоже.

Выйдя из зала и вернувшись в раздевалку, он прикончил коньяк.

– Пойдем, порепаем, – сказал он, и они поехали к нему домой.

Жил он в самом центре Москвы, на Чеховской, возле казино. И вся его квартира являла собой бесконечный праздник: повсюду стояли бутылки, соединенные электрической гирляндой, и, когда он втыкал вилку в розетку, вся квартира, от коридора до кухни, вспыхивала яркими бегущими огоньками. Обычно Раскольников был весел, легок на авантюры и смешлив. Все давалось ему одинаково просто: он был прекрасным фотографом, неплохим поэтом, музыкантом, балетмейстером… И – страшным алкоголиком. Но об этом факте не знал практически никто, кроме близких людей. И Аня стала для него таким человеком. И она знала, что происходит, когда он выпивал чуть-чуть больше, чем надо.

Чуть-чуть.

– Смотри. Видишь, что у меня в руках?

– Вижу, – тихо сказала Аня, начиная пятиться назад. – Нож…

– Правильно. Это нож. Мне его подарил один друг… Неважно. Короче, это не просто нож. Это ритуальный клинок.

Он сделал неожиданный выпад рукой, и Аня вскрикнула, отпрянув. Раскольников рассмеялся и сказал:

– Да не боись. Садись давай, еще порепетируем.

Аня села у окна. Она старалась не смотреть на Раскольникова и нож, зажатый у него в кулаке. Он отвинтил пробку и хлебнул из горла.

– Ты знаешь, что надо делать, когда на тебя нападают с ножом?

Аня сглотнула.

– Нет.

– Ну и дура, – сказал Раскольников и провел тупой стороной ножа по ее плечу. Металл был твердым и холодным. – Надо защищаться. А как – знаешь?

Ане стало страшно.

– А я тебя научу. Давай, – кивнул Раскольников в сторону кухонной двери, – вставай туда и защищайся.

И он начал делать частые выпады вперед.

Аня стала уворачиваться. Пару раз он задел ее и слегка оцарапал, тогда она закричала, зажмурилась и пнула его изо всех сил, не глядя куда, и в ту же секунду ее ногу ожег порез, но Раскольников не удержался на ногах и упал.

Аня открыла глаза. Раскольников полулежал в углу, в ворохе старых газет, и смеялся. Нож валялся неподалеку. Аня попыталась незаметно взять его, но Раскольников заметил, наклонился вперед и крикнул:

– Бу!

А потом взял нож и бросил его куда-то в стену в прихожей. Нож отскочил от стены и упал на пол. Раскольников расхохотался.

– Поняла теперь? Да ладно, я же любя! Ой, я тебя порезал, прости…

Он встал, принес аптечку и наложил на царапину пластырь.

– Это я перепил немного… М-да… Извини, случается. Я раньше ведь даже так работал. Сначала просто травил мудаков всяких на заказ, а потом ножичком вот… Да это давно было…

Аня молча смотрела куда-то в стену. Раскольников взял ее за подбородок и сказал, глядя в глаза:

– Расскажешь кому-нибудь – убью.

* * *

Посмотрев на местного Аладдина, Аня пошла по фестивальной поляне дальше. Она обошла пять сцен разных размеров, встретила нескольких старых друзей, но Яна нигде не было видно.

Сделав круг, она вернулась на ту же поляну – и на этот раз Ян оказался там. У него в руках был мягкий тренировочный меч. Аладдин, видимо, подустав, сидел на траве неподалеку. Ян воздел меч к небу и громко сказал:

– Ну, кто хочет со мной сразиться?

– Я, – сказала Аня, подошла к нему и взяла второй меч.

* * *

У Ани и Светки был хороший папа. Но у него были некоторые дурацкие привычки.

Например, когда он напивался, ему было просто необходимо обучать дочерей приемам самозащиты. С трудом удерживаясь на ногах, он показывал, как правильно складывать руки, а потом командовал:

– Стойка!

И бил.

Нужно было как минимум удержаться на ногах, а как максимум – дать отпор. Правда, если отец выпивал чуть больше, защититься было невозможно. Это бывало редко, но порой уроки самообороны превращались в обычное избиение.

– Не научитесь, из дома на шаг не пущу. Лучше я сам вас убью, чем мразь какая-то.

Заметив настроение отца, мама старалась тихонько спрятать Аню и Светку в подпол. Они сидели в темноте, затаившись между банками варенья и бочкой квашеной капусты, и ждали, когда отец угомонится и заснет. Иногда это случалось сразу, а иногда, прежде чем лечь, он слушал кассету с Высоцким. Тогда Светка вскрывала две банки варенья, и они его ели, перемазываясь с ног до головы.

Мама не всегда успевала их спрятать.

* * *