Демоверсия

Иде был ровно месяц, и нормальным состоянием Ани было ходить по квартире с голой грудью. Ида спала практически только у груди, и ей было неважно, что думают по этому поводу окружающие. Она просто постоянно ела. Всегда. Она будет висеть на груди почти год, пока Аня не отучит ее совсем, и за это время друзья привыкнут видеть Аню полуодетой.

– Ты сходишь?

– Куда?

– Влад, сними наушники. Блин, почему ты пакет не разобрал?

– Не слышал.

Он тяжело поднялся и стал разбирать пакет.

– Ну, в магазин этот. Подвеску получить. Ты же, наверное, мне больше ничего не подаришь.

– Наверное.

– Так сходишь?

– Угу.

Ида вдруг расплакалась, Влад поморщился и вышел из кухни. Аня пила чай и слышала, как он обувается. Вздохнула с облегчением.

Через час он вернулся и снова сел за компьютер.

– Ну? – спросила Аня. – Забрал?

Он кивнул в сторону комнаты.

– На пианино.

Она прошла к пианино. На крышке, с краю, лежал прозрачный пакетик с биркой. Внутри была маленькая серебряная подвеска с тонкой голубой стекляшкой. Без цепочки.

– А цепочку ты не купил, конечно.

– Нет.

– У меня нет цепочки.

– У меня нет денег.

– Влад, подарки так не делаются. – Аня не смогла удержаться от этой фразы. – Мог бы хоть в руки дать.

Он посмотрел на нее и сказал с абсолютной серьезностью:

– А ты не заслужила подарка.

* * *

– Зачем ты так?.. – спросил Ян.

– Прости.

– Ты должна была отпустить злость.

Вода в Изумрудном озере была похожа на живое зеркало.

– Я не могла. – Аня немного помолчала, собираясь с мыслями. – Я вообще забыла об этом.

– Я говорил, что это опасно.

– Скажи мне… – Она взяла его за руку, продолжая смотреть на озеро. – Я выжила, потому что все – ненастоящее?

Аня почувствовала, как каменеет горло.

– Может, тогда и ты – ненастоящий?

Ян молчал. Аня ощутила, как ее шея покрывается мхом.

– А может, и я…

– Пшэстань![85]

Он встал. Она подошла к нему сзади и обняла, сомкнув руки на его груди.

– Как ты сказал? Демоверсия?..

Ян продолжал стоять спиной и молчать, только трогая и гладя ее руки.

– Имитация… Все это – имитация, и только. Да? Здесь – имитация каганата. Там – имитация жизни. На работе – имитация витражей. В магазинах – имитация еды.

Она вспомнила магазинное молоко и стекляшку в серебряной подвеске.

– Как ты думаешь, есть ли в мире вообще хоть что-нибудь настоящее?

Он повернул к ней лицо, собираясь что-то сказать, но она еще продолжала, глядя на свое отражение.

– Мне кажется, что я вообще никогда не жила. По-настоящему.

– А дети? – сказал вдруг он.

– Что – дети? – не поняла Аня.

– У нас есть дети. Как это мы не жили по-настоящему?.. Я лично – жил.

Аня замолчала, глядя на озеро. Где-то далеко, скрытые толщей воды, поблескивали полупрозрачные камни.

– Это настоящие изумруды, – кивнул на воду Ян.

– Ты уверен в этом?

Вместо ответа он вдруг прыгнул в воду. Со дна поднялся ил, замутив зелень. Ян стремительно уплывал вниз, вглубь. На секунду Аня испугалась, что он утонет, и вскочила, но очень скоро он вынырнул и бросил к ее ногам большой зеленый камень.

– Это тебе решать.

Аня взяла камень в руки. Он был мокрым и оттого скользким и норовил выскользнуть из рук, как кусок прозрачного зеленого мыла. Аня подняла его к небу и посмотрела на просвет. Солнце прошло сквозь изумруд, сделав ее лицо зеленоватым.

– Какой красивый…

Камень едва помещался в ладонь и оттягивал руку, и потому думать, что он может оказаться иллюзией, было невозможно.

– Ты достойна самых красивых камней.

* * *

Проснувшись, Аня распахнула глаза и села, с шумом втягивая воздух, – словно не дышала всю ночь.

На кухне был бардак – валялась пустая бутылка, посуда, хлебные крошки, перевернутая пепельница. На полу стояла кастрюля, черная изнутри. Аню удивило, что в остальном все было как прежде, все находилось на тех же местах, на каких было раньше. В этом хаосе был даже свой определенный порядок, только на полу стояла черная кастрюля.

Рубашка сгорела не целиком. Сохранился довольно большой кусок, но странно, невосполнимо смятый, желтовато-коричневый, уходящий в черноту. Это была часть рукава, на котором осталась почти не тронутая огнем пуговица – только слегка подплавленная в одном месте и поменявшая цвет. Вместо прозрачно-зеленой она стала такой же желто-коричневой, как ткань вокруг. Удивительно, но пуговица стала очень красивой – будто бы из янтаря. Аня покрутила ее в пальцах и дернула. Опаленная нитка легко поддалась, и пуговица осталась в пальцах. Аня посмотрела на пуговицу и зачем-то положила ее на микроволновку, потом вытащила остатки сгоревшей ткани и выбросила их. Посмотрела на кастрюлю, поскоблила ногтем, но в нее въелась чернота, и она положила кастрюлю в мусорку, поверх ткани, и пошла в ванную.