Демоверсия

– Да пусть бы приехала, – зло усмехнувшись, ответила Аня. – Я бы написала предсмертную записку, чтобы ее не посадили.

С кухни донеслось требовательное «Мам!», и Аня встала.

– Через сколько самолет?

– Через три часа. Пора.

Ян торопливо одевался. Он не рассчитывал, что задержится так надолго, и теперь волновался, что опоздает на нужный аэроэкспресс.

– Пойдем, я сейчас придумаю, что можно поесть.

– Постой.

Он остановил ее и остался в коридоре.

– Я уже не успею. Мне действительно пора. Юж тераз[123].

– Сейчас? Но ты же…

– Мам!

– Да подожди ты!

Ян наклонился и открыл рюкзак, а потом достал что-то, завернутое в серую вощеную бумагу.

– Я купил это для тебя, когда был в Турции, на яхтинге.

Аня застыла со свертком в руках, видя, как быстро Ян обувается.

– Даже не знаю, зачем я взял это с собой, – сказал он, зашнуровывая ботинок. – Я был уверен, что не смогу заехать к тебе.

Ян набросил на плечи рюкзак и притянул Аню к себе.

– Не грусти.

Он обнял ее, и Аня почувствовала, что его куртка даже не успела до конца просохнуть. А еще она почувствовала, что это действительно он, что он обнимает ее прямо сейчас, в эту секунду, и вот он уже отнимает руки, кричит детям «пока», что-то еще говорит и как-то еще смотрит, а потом уходит, и Аня закрывает дверь – щелк, щелк, щелк – на три оборота и прислоняется к стене, по-прежнему сжимая сверток. Над ее головой нависает сломанная вешалка, которая вот-вот упадет и раздавит Аню, и Аня сама словно куда-то падает, так же перекосившись, и внутри нее такая же трещина. «Господи, – думает Аня, – клей, я так и не купила столярный клей…» Она рвет бумагу, раскрывает подарок одеревенелыми руками, и видит яркую, покрытую глазурью глиняную тарелочку, на которой написано «Мармарис» и нарисован голубой цветок на тоненькой ножке, вроде тюльпана, и она смотрит на эту тарелку, и не может понять, на какой слог нужно ставить ударение, и переводит взгляд на дверь. Но ответить уже некому, дверь заперта, и там только зеркало, в котором отражается Аня – одна, с цветастой турецкой тарелочкой, с растущим сквозь пальцы голубым цветком. И на тарелочку так падает свет, что кажется, будто она светится, словно солнце, словно это она – источник света в коридоре, а вовсе не потолочные светильники.