День 21. Книга вторая (СИ)

— Они меня с ума сведут, — Сонора стёрла невидимый пот со лба. Я улыбнулась. — Как ты? Пока Иен прохлаждается на материке в обнимку со Стельман, на тебя свалилась вся работа, — в её голосе послышались нотки ревности.

Я смутилась. В личную жизнь Иена я никогда не лезла да и, честно говоря, не испытывала к ней особого интереса, и, когда Сонора будто бы невзначай попыталась втянуть меня разговор на окололичную тему, почувствовала себя неловко. Неловко от того, что это меня вовсе не касалось, и одновременно от того, что Сонора подсознательно рассчитывала получить от меня поддержку.

— Ну, вряд ли в обнимку. Семья для него святое, это я точно знаю, — максимум, что я сумела из себя выдавить.

Поддержка из меня так себе, это очевидно, широтой души Соноры я не обладала. Сухость эмоциональных проявлений как защитный фактор, вероятно, ещё не скоро оставит меня. Наверняка, Дэмиан уже расшиб себе лоб об эту бетонную стену…

— Я тоже знаю. И мне жуть как приятно, что я однажды обошла саму главу Подразделения в борьбе за сердце этого засранца, — она красноречиво заломила бровь и ухмыльнулась. В свои сорок три Сонора Максвелл была куда живее, чем я в свои двадцать пять…

— Ты крута, Сонора, — я засмеялась, заразившись её игривостью. Она была невероятно красива, возможно, не внешне — в утонченности она явно проигрывала Стельман — красота её шла изнутри: в манере говорить и смеяться, в крупных, ярких чертах лица, в широкой, обезоруживающей улыбке, в той любви, которую эта женщина дарила семье и всем, кто с ней соприкасался. Я бы так не смогла. Во мне нет столько жизненной силы, после Патрика я себя-то таскала кое-как. Мешок с кровью и костями — примерно так я чувствовала себя. Изменения приходили постепенно и почти незаметно, день за днём, час за часом, и вдруг — я даже не помню, в какой именно момент это случилось! — я поняла, что могу жить, дышать, чем-то интересоваться и даже влюбляться…

— А то! — Сонора кокетливо повела плечами, хитро улыбнулась, а после посерьёзнела — скорее всего, девчонки залипли в телевизор, и нужда храбриться перед ними отпала. — Но всё равно немного тревожно. Особенно сейчас. Ты держишься?

— Да. Да, я в целом в норме.

— Ты хорошо выглядишь, глаза блестят. Ожила, — Сонора считала с меня эти перемены, но мне не хотелось вдаваться в подробности. Возможно, при личной встрече. Но не сейчас.

— Где Дион? — спросила я, чтобы направить разговор в другое русло.

— Я как раз поэтому и звоню.

Сонора совсем сникла, а я напряглась. Надеюсь, что Дион здорова…

— Ты знаешь, она уже совсем взрослая. Так время быстро пролетело… — рывком ладони она пригладила волосы, и без того безупречно уложенные. Сонора нервничала и вместе с ней нервничала я. — В общем, у неё появился парень, и, насколько я поняла, он заражён. Единственное, что она сказала мне за последние сутки — что хочет к нему. Хочет умереть вместе с ним.

Я прикрыла рот ладонью. Стало больно в груди, я прочувствовала её страдания так близко, словно страдала сама. Дион почти четырнадцать. С высоты прожитых лет эта влюблённость могла бы казаться ветреной подростковой блажью, но для Дион таковой она не была. Для Дион всё было серьёзно. В четырнадцать восприятие остро, и несчастная любовь кажется больнее смерти. Сонора вовремя забила тревогу.

— Иен знает?

— Нет. Смысл? Он всё равно ничего не сможет сделать, он далеко… Никого из нас она больше не слушает. Я почти не сплю, боюсь, что она вылезет ночью в окно…

— Чем я могу помочь? — с готовностью заявила я. Сонора выглядела по-настоящему потерянной, и я никак не могла остаться в стороне.

— Поговори с ней. Вы ведь много времени проводили вместе, она очень доверяла тебе…

Последнее сообщение я получила от Дион пять месяцев назад и так и не ответила на него — закрутилась. С чего бы ей слушать меня, если я не удосужилась послушать её? Я слишком долго жалела себя, не обращая внимания на жизнь вокруг, на людей, которые нуждались во мне. Нужно попытаться разорвать этот порочный круг. И не только с Дион…

— Прости, мне неловко тебя просить об этом, сейчас такое время, у тебя нагрузка… Но мне страшно.

Она была почти в панике. Мне хотелось обнять её, проклятый экран, жаль, что нельзя через него дотянуться!

— Я попытаюсь, Сонора. Сегодня позвоню ей. Чуть попозже, чтобы она не заподозрила…

Сонора быстро-быстро закивала головой и спешно попрощавшись, отключила связь. Наверное, ушла плакать. А после приводить себя в порядок, чтобы девчонки ничего не заметили.

Я не представляла, каково это, когда от тебя зависят жизни троих маленьких людей. Моя личная ответственность за город не шла ни в какое сравнение. Население… оно было лишь численностью, обезличенной статистикой — так учили нас в Академии, ведь переживать за каждого ни одно сердце не выдержит, другое дело собственные дети. Или любимые. К ним невозможно относиться с холодным профессионализмом, поэтому на службу в Отдел не берут людей из одной семьи. У меня вряд ли могли бы быть дети, я и не хотела их — понимала, что не справлюсь, а вот запретить себе чувствовать я уже не могла.