День 21. Книга вторая

— Дело в том, что он слишком хорошо всё понимает.

— Тогда в чём дело?

— Я не хочу доставлять ему проблемы. Я не тот человек, с которым стоит строить отношения. Я разведена, я, скорее всего, бесплодна, я в конце концов, психичка с неадекватными реакциями, он достоин лучшего, а я…

—… не достойна?

Нэлл закончила за меня. Только сейчас я поняла, что меня прорвало. Я почти кричала, а на кончиках ресниц повисли злые слёзы.

— Ты не должна ни в чем себя винить. Ты никому ничем не обязана. Но ты достойна. Флоренс? — она позвала меня, заставив взглянуть ей в глаза через экран монитора с убавленной на минимум яркостью. — Ты понимаешь меня?

Я кивнула.

— Если он тебе безразличен, ты можешь спокойно сказать ему об этом и не винить себя после. Если не безразличен, и это взаимно, ты имеешь право дать себе шанс, соблюдая границы приемлемого для тебя. Но ты не должна делать ни одного шага из чувства вины.

— Слишком сложно, Нэлл.

— Так будет не всегда, правда, — она склонилась над экраном так что я смогла разглядеть сетку мимических морщин вокруг её светло-зеленых глаз. — Не знаю, как это работает, но оно работает. Между той озлобленной и напуганной девчонкой, которая поступила ко мне два года назад и этой, сегодняшней Флоренс Белл, огромная разница. Мы сделали большую работу. Ты сделала большую работу. И я уверена, дальше будет только лучше.

Она подмигнула мне и улыбнулась. Нэлл умела заряжать оптимизмом, наверное, это какие-то хитроумные психотехники, не иначе. Утерев тыльной стороной ладони мокрый нос, я усмехнулась.

— Попросить для тебя выходной на сегодня?

— Нет, — я расправила плечи, выдохнула. — Пойду на пробежку.

Нэлл улыбнулась шире.

Распрощавшись с ней, я обрубила связь и потянулась за спортивными штанами.

Глава 4

Кленовая аллея вывела меня к фонтанному комплексу. Я больше не боялась столкнуться с Браунингом, больше того, подспудно я этого желала. Мне хотелось снова его увидеть. Я надеялась, что азарт, который подарила мне Нэлл, не иссякнет, и я не откачусь назад в свои страхи и отрицания. У меня не было желания просить прощения — Нэлл права, извиняться за то, какая я есть, путь в тупик. Мне просто хотелось сказать, что всё нормально и я не против как-нибудь прогуляться. Я уверена, он бы понял меня. Браунинга я не застала, зато увидела Уилсона и Левицки — они пересекали комплекс на арендованных велосипедах и мило о чём-то болтали. Высокие, светловолосые, они идеально смотрелись вместе, наверное, у них должны быть здоровые дети. Хорошее здоровье и схожий генотип — отличные факторы для создания крепкой ячейки общества. Надеюсь, им повезёт.

Странно, но я поймала себя на мысли, что я, как и все, оцениваю пару по внешней генетической совместимости. Неспокойное время наложило на нас отпечаток — я много читала докатастрофную художественную литературу, там такого и в помине не было. Там была любовь, страсть, расчёт, но никак не подбор по физиологическим параметрам, более того, это даже считалось чем-то стыдным. Для нашего времени стало нормальным просить справку о здоровье, прежде чем вступить в близкий контакт. Наверное, сейчас мы стали куда ближе к естественному отбору, чем двести лет назад…

Я приехала в Подразделение, поднялась наверх, прошла мимо запертого конференц-зала и пустого, тёмного кабинета Максвелла. Странно, но совещаний не планировалось, Иен срочно уехал. Хоуп Стельман вызвала его на «материк» — вглубь страны, где жили и работали члены Нового правительства и где скапливалась большая часть населения, имевшая средства и возможности уехать подальше от океана. Я прочла это в личном сообщении, которое он оставил мне в рабочем мессенджере. Причиной срочного вызова была сделанная мной фотография.

«Работай по плану», — завещал мне Максвелл перед отъездом. По плану у нас были рейды по объектам общественного назначения. Кому-то придётся заниматься рутиной, пока главы Подразделений решают нашу дальнейшую судьбу, и, конечно же, это предстояло мне. Я была уверена, грядёт разбирательство, перетряхивание всей военной комендатуры и последующая реорганизация всей её структуры, и меня, как свидетеля, затаскают по инстанциям. Я заперлась в своём кабинете, села на стул и уронила голову на скрещенные руки. Тяжесть грядущих перемен ощущалась почти физически.