День Ангела

Вот и Гена, веселый, розовощекий, маленький, юркий и поджарый, как левретка, округлил глаза в экран и улыбается, явив изумительной красоты зубной протез. Вот у Миши протез так себе, грубоват, отметила про себя Аврора Францевна; а она хотя и сохранила почти все свои зубы, но зубы у нее уже не той снежной белизны, что были прежде, не сияют более, а на верхнем резце маленькая щербинка. Годы, годы! И глаза у нее больше не сапфирные от счастья, а цвета линялого декабрьского небушка… А у Гены мутно-водянистые, совсем овсяный киселек, но умные и веселые. Всегда был шпаной, академик!

— …связан с профессиональной деятельностью? — повернулся к Геннадию Николаевичу репортер и протянул к нему руку с микрофоном.

— С профессиональной деятельностью?! — изобразил несказанное удивление Геннадий Николаевич. — Что вы, юноша! Какая там профессиональная деятельность! Под Новый год только одна деятельность может быть — коньячок пить. А потом шампанское под бой курантов. А потом опять коньячок. Я вас не шокирую? Не сочтете мое заявление пропагандой алкоголя?

— Так, значит, вы приехали…

— Соскучился по снегу, приехал потоптать. И навестить однополчанина, Мишку Лунина. И с ним — коньячку… Мишка, слышишь меня?! — Голос академика хрипловато дребезжал, точь-в-точь их дверной звонок.

— Слышу, — пробормотал Михаил Александрович. Он совсем расчувствовался, почти расклеился, хмурил брови и улыбался одновременно. И стучал кулаком по подлокотнику дивана. — Слышу, Генка, старый черт!

— Сам старый черт, — отбрил вдруг академик. — Коньячок-то готовь, встречай гостя!

— Аврорушка, как у нас с коньяком? — обратился к супруге Михаил Александрович. — Не осталось ли?

Но Аврора Францевна не услышала его вопроса, так как подхватилась и побежала открывать: в дверь трезвонили. Замок звякнул, дверь распахнулась, и из прихожей задребезжало:

— Аврора, ты не суетись, я свой коньяк принес! Знаю я вас, старых алкоголиков. Все небось вылакали, не дождавшись друга.

— Гена, — всплеснула руками изумленная Аврора Францевна, — А как же: ты там и здесь? Запись? — догадалась она.

— Запись, — признался академик. — Театральный эффект как он есть. Добрый розыгрыш. Я впал в детство, Аврора, и страшно этому рад. Мишка! О! И… Настя?! А давайте-ка обниматься! И предадимся воспоминаниям, как положено по традиции, черт бы ее побрал!

Только сели пить чай с коньячком после долгих объятий и дружеских тумаков, только взялись разговоры разговаривать обо всем сразу и вперебой, как вновь подал голос телефон, заорал встревоженно и сердито.

— Да-а? — трепетно ответила Аврора Францевна.

— Тетя Аврора? Как это понимать? Половина девятого, а вы еще дома? Что-то случилось? — беспокоилась Светлана.

— Но где же нам быть? — искренне удивилась Аврора Францевна. Но вспомнила вдруг и, бросив: «Ах, прости! Мы сейчас же выезжаем!» — быстро положила трубку, чтобы не слушать упреков, и потрусила на кухню:

— Миша, как ты мо-о-ог?! — трагически воскликнула Аврора Францевна. Она сегодня целый день была весьма театральна, потому что волновалась, мечтала и предвкушала осуществление мечтаний. И ругала себя, потому что мечтания-то ее все долгие годы были бесплодны, так с чего бы им вдруг сбываться?

— Аврора! Раскрасавица! — чуть не подавился коньяком академик. — Милая! Не волнуйся так! Ты сегодня блистаешь и… шуршишь, как елочная мишура на сквозняке. Что такое случилось, и что такое непростительное учинил Мишка? Может, все не так уж и страшно?

— Ну пусть, — пожала плечами Аврора Францевна, — ну пусть я тоже виновата. Но я захлопоталась, а ты, Миша? Как ты думаешь, кто звонил?

— Ммм? — сморщил лоб Михаил Александрович.

— Светочка! Теперь ясно?

— О, склероз! — стукнул себя по лбу Михаил Александрович. — Вот когда у тебя будет склероз, Генка…

— Еще один?! — удивился академик. — Уверяю тебя, Мишка…

— Ну вас совсем, — рассердилась Аврора Францевна. — Гена, мы обещали сегодня быть на концерте Светочкиного ансамбля и забыли, представь себе. Яша и Анюта уже там, разумеется. Аня всех подкармливает бутербродами, особенно Яшу. А Яша, понятно, репетирует вместе со всеми. Он прибыл только вчера и вот теперь репетирует со всеми, чтобы включиться, не выпадать из ансамбля. А на «разогреве» (на «разогреве»? Я правильное слово употребила?) у них какая-то известная негритянка. Прикинь? Как Анька выражается. Известная на «разогреве». Представляешь, как они… это… «приподнялись»? Одним словом, если мы сейчас не побежим на метро, задрав штаны, то безобразно опоздаем. Вы с Настей, конечно же, с нами.

— Я-то не прочь, задрав штаны, — сказал академик. — Мне-то что. А вот Настя у нас солидная, что твоя царица Екатерина. Куда ей нестись? Себя не уважать. — И Геннадий Николаевич вытащил мобильный телефон и вызвонил шофера, полагавшегося ему как почетному гостю города.

* * *