День «Б»

— Англичане наверняка будут делать ставку именно на таких людей — озлобленных на советскую власть и обманутых Гитлером. Они потерпели банкротство со всех сторон. Разочаровались в нас, встретили немцев как освободителей, а немцы им — дулю с маком, а не свободу!.. Естественно, эти обиженные сейчас ищут третью силу, которая могла бы их поддержать. Было бы опасно забывать о том, что у белорусов в 1918 году был призрак своей государственной независимости. Пусть независимость эта держалась только под сенью оккупационных германских штыков, но… правительство было свое, флаг с гербом были, паспорта даже дипломатические напечатали… — Сталин усмехнулся. — Пусть все это было чепухово и формально, но даже такое нацией, никогда не имевшей своей государственности, не забывается. И уж тем более не забывается теми, кто чуть было не возглавил Белоруссию двадцать шесть лет назад, и их духовными наследниками. Власть — сильнейший наркотик… Однажды ощутив себя вождем, захочешь попробовать снова. — И Сталин тихо усмехнулся своим мыслям.

Внезапно Берию осенило.

— Товарищ Сталин! То есть англичане выбросят десант, чтобы захватить Минск и… провозгласить независимость Белоруссии?!

— Именно, — кивнул Сталин. — Выход из состава СССР, буржуазно-демократические свободы, возможно, нейтралитет… А наши друзья из Лондона и Вашингтона быстренько признают эту «независимость» и дадут гарантии безопасности. Мы же в 1939-м поклялись защищать границы Монголии, как свои собственные… А? — Сталин хитро прищурился.

— И тогда… — Берия похолодел.

— И тогда наше освобождение Белоруссии автоматически становится оккупацией независимой демократической страны, за которую тут же вступится весь прочий демократический мир, — усмехаясь, договорил Сталин. — Продолжать или сам сообразишь?

— Война, — погасшим голосом договорил Берия.

— Война, — сурово подтвердил Сталин. — Но уже не с Германией, а со всем миром. С Германией, Англией, Америкой…

В кабинете стало очень тихо. Берия чувствовал, как по спине под кителем ползет струйка холодного пота.

— Но, товарищ Сталин, — наконец нерешительно выдавил он из себя, — это же несерьезно… Нет, ну правда ведь! Даже если Англия решит обеспечить неприкосновенность границ Белоруссии, как она это сделает?.. Высадит десант?.. Будет бомбить наши войска с самолетов?.. Это ведь…

Сталин негромко хмыкнул, и этот звук заставил Берию мгновенно умолкнуть.

— Недооценивать опасность, товарищ Берия, — тихо произнес вождь, — значит, заранее расписаться в своем поражении. Или вас следует отнести к числу людей увлекающихся, легкомысленных, неспособных мыслить глубоко и масштабно?.. Может быть, ваш истинный уровень — руководство делами НКВД Грузии? Или еще ниже?..

Берия судорожно сглотнул.

— Товарищ Сталин, — наконец выговорил он, — я целиком и полностью согласен с вами в том, что ситуация может стать угрожающей, выйти из-под контроля и коренным образом отразиться на ходе войны… Но можно попробовать уладить ее по дипломатическим каналам. Молотов пригласит посла — дескать, из проверенных источников мы узнали, что Англия готовит заброску в немецкий тыл, который скоро станет зоной ответственности наших войск, семерых офицеров, просим ваших разъяснений… Естественно, операцию тут же свернут. А Черчилль заречется играть в свои закулисные игры.

Сталин помолчал немного.

— Нет, это сделать проще всего. Нужно не расшаркаться перед англичанами, а поставить их на место. Причем жестко.

Когда Берия ушел, Сталин снял трубку «вертушки», соединявшей его с начальником Главного управления контрразведки «Смерш», комиссаром госбезопасности 2-го ранга Виктором Семеновичем Абакумовым.

— Слушаю вас, товарищ Сталин! — раздался в трубке бодрый, несмотря на ночь, голос Абакумова.

— Сегодня в четыре утра я жду вас в Кремле, товарищ Абакумов.

Глава 8

Британский эскортный авианосец «Фьюриес» шел в охранении трех эсминцев по проливу Каттегат. Палуба старого, прошедшего еще Первую мировую войну корабля напряженно дрожала. Холодные воды моря покорно расступались перед могучим форштевнем авианосца. Где-то справа по борту была оккупированная немцами Дания, слева — нейтральная Швеция. На всем пространстве северной Европы царила непроглядная ночь.

Старший офицер «Фьюриеса», немолодой моряк в чине коммодора, мельком взглянул на часы и негромко сказал командиру:

— До выхода на нужную точку три минуты, сэр.

— Добро, — недовольно буркнул командир. — Самому не верится, но, кажется, боши нас не заметили. И это в Каттегате, где кинь с датского берега камушек, и он падает уже на шведском…

В кромешной тьме почти не угадывался закрепленный на палубе авианосца тяжелый бомбардировщик «Ланкастер». Его пассажиры — семеро рослых молодых людей с парашютными ранцами на плечах — по одному поднялись по металлической лесенке на борт самолета и заняли места на лавке вдоль фюзеляжа. Командир корабля, молодой флайт-лейтенант с щеголеватыми усиками на лице, подмигнул пассажирам:

— Ну что, поехали?