День Бахуса

Наступившая как-то между прочим осень еще пуще принялась сосать последние соки измочаленного сердца. Ранние сумерки и полная луна выворачивали душу наизнанку с треском, как гнилую иссохшую тряпку. Море тоскливо накатывало волну за волной без желания утопить или выбросить на берег.

Неуспокоенность во мне всегда находила отклик во всевозможных демонических проявлениях мира. Каждая гадость липла ко мне, как брату. Каждый мертвец вешал на меня свои кости. Терзание оглашенных мыслей чесоткой разъедало сознание, и я не находил себе места ни на земле, ни в море.

Глубочайшей бездной, каждый раз, когда я видел дно бутылки, открывался перед моим опьяненным взором мир темных сил. Зрелище из тех, что обращают сумбурных юношей в седых стариков с пронзительным, чуть охеревшим, взором, а конченых циников и распутников в добросовестных монахов, до хрипотцы поющих псалмы. И только для такого идиота, как я, это зрелище казалось забавным и познавательным.

Но что бы ни творилось со мной, какие бесы не одолевали, у любой бездны я не забывал о своей счастливой звезде. Она любила маячить мне. Иногда это был холодный блеск поддельного стекла, иногда нежный ласковый луч, как взгляд матери. Бывало заботливый свет плотно скрывал туман мнимых бед и неудач, но я знал, если не звезда упадет с неба в ладони, я сам поднимусь к ней наверх.

После смерти Домины я долго и однообразно хлюпался на прохладных окраинах моря Бахуса, пока не попал в теплое течение вроде Куросио или Гольфстрима. Если отдаться такому течению безраздельно, с замиранием сердца от восторга и ужаса, то никто в честной игре не поставит на кон вашу душу, цена ей будет ломаный грош.

Стремительно несло меня течением большой реки внутри моря. От ежедневного пьянства мозг истощался и усыхал. Настроение менялось по десять раз на день, то я впадал ясное легкое состояние прелести, чувствуя себя святым, то в истеричном капризе катился вниз, увлеченный гремящей лавиной бутылок, погребая себя под ней. Не желая, застревать на мысли, что происходит и куда несет, я предпочитал mulieres oro ebriantor, а это значило: пить, пить и всегда пить.

За первые дни осени, на пору которой пришлось новое плавание, я основательно подрастерял запчастей не только от мозгов и прочих органов. От постоянного пребывания в море Бахуса я стал растворяться в нём, как головка сахара. И уже ничего под собой не чуял, лишь смутно догадываясь, что теплое течение еще правит мой путь.

С какого-то момента мне начало везти на разные корабли. Я попадал на них с потрясающей регулярностью, впрочем, корабли, как чумные, разбивались о желтую грусть осенних дней и тонули один за другим. Снова и снова я оказывался один в открытом море, уносимый течением, пока очередной обреченный корабль не поднимал меня безобразно пьяного на борт.

Не счесть, сколько лиц и имен промелькнуло мимо. Встречал рассвет с одними, а закат провожал с другими. Хаос, свистопляска и неразбериха царили снаружи и внутри. Не смотря на благотворное тепло течения, такая задерганность сказалась на пищеварении, слухе и зрении.

Ради смеха, от нечего делать, среди развлечений я навострился сочинять короткие истории, байки, стишки и песенки, умудряясь втискивать в них неописуемое баламутство, творившееся вокруг. Ими я развлекал себя и окружающих. Благодаря им, меня стали считать законченным идиотом, и потому поили везде бесплатно и дарили пригодные обноски. Что и говорить, кривляка тогда из меня был отменный.

Порой жилось неплохо, а иной раз совсем дрянь. Но мне, в общем-то, годилось, ибо я стал этакой le fatalist, сознающий, что он будет кружиться в колесе смены декораций, пока этому не придет действительно настоящий конец. Может, рядом и лежали островки покоя и оседлости, но вокруг них кипело море, а в нем настоящая жизнь. А потому я погонял: Allons! Allons! Allons! Вперед! Вперед! Вперед!

Много поучительного я узнал в морской карусели. Помните Шовела – адмирала английской эскадры? Он отправился из Гибралтара на родину. Западный ветер гнал корабли три недели, скрывавшееся солнце не позволяло определить точное местонахождение. Когда штурману удалось сделать замеры, по ним решили, что большая часть пути пройдена и рядом Ла-Манш. Корабли повернули на восток, радуясь попутному ветру, и в тот же день пять из них налетели на рифы. В море на засолку пошло почти две тысячи человек, а уцелевшие двадцать четыре, выбравшись на берег, с изумлением обнаружили, что находятся на Сицилии.

история адмирала Шовела

После завтрака, не допив кофе, адмирал Шовел вышел на капитанский мостик в сердитой задумчивости и апыхтел трубкой. Уже три недели, черт знает где, их таскало море.

– Эй, кто-нибудь, на вахте! – крикнул адмирал Шовел.