День Бахуса

Мы премило беседовали, и я задал вопрос, который собственно и являлся причиной визита. Я хотел узнать о конкретно цели плавания, если таковая имелась у самого капитана. Конечно, из общих разговоров я давно понял, что наше судно, как и многие другие канувшие в лету, лелеяло пересечь бескрайнее море Бахуса и разузнать, что же находится там, где оно кончается.

Мне хотелось лично побеседовать с капитаном на такую любопытную тему.

Я задал вопрос, ожидая, в принципе, пусть продолжительного, но почти немедленного ответа. И ошибся. Капитан замолчал надолго, словно его язык прилип к гортани или тихо вышел в полном недоумении. Это смутило меня – уж не сказал ли я чего лишнего. Всякое бывает, ляпнешь чего-нибудь ни к месту, а человек сидит и гадает – дурак ты или нет.

– Знаете, дорогой друг, – нарушил молчание капитан Беллфиосса, – наш общий знакомый Юлий Цезарь говорил, что великие начинания даже не надо обдумывать. Тут я согласен с ним, великие начинания живут своей судьбой и от наших действий иногда зависят мало. В том смысле, что порой, они руководят нами, а не мы ими. Откуда нам знать, мы затеяли новую никчемную игру или же сама игра давно двигает нас в нужном направлении. Тут, сами понимаете, нет ясного ответа, свисающего над головой, как спелое яблоко. Ну, да ладно, на всё воля божья. А что касается конкретно нашего плавания, что еще добавить. Наше плавание, так сказать, в самом расцвете сил, пока всё складывается успешно, чему я и рад вполне. Думаю, иначе и быть не могло. Если в дальнейшем случиться что-нибудь неприятное, то, как поется в одной милой итальянской песенке: mi lagnero tacendo dell mia sorte amara. Что переводится, если вы не знаете, так – я буду молча сетовать на горькую судьбу. А посему, согласитесь, остается лишь верить в счастливую звезду «Garlic kings», ведь так, дорогой друг?

– Не скажу, что такой ответ полностью удовлетворил меня, – промолвил я, – однако и спорить здесь абсолютно не с чем.

Капитан Беллфиосса согласно кивнул.

– Хотя лично ваша цель мне все-таки не ясна, – продолжил я свою мысль. – Мне кажется, вы знаете намного больше, чем говорите.

– А что вас, друг мой, гонит всё дальше в просторы этого непростого моря? – не обращая внимания на мои домысли, спросил капитан Беллфиосса.

– Даже не знаю. Мне кажется, никто и ничто меня не гонит, просто я добираюсь туда, где рано или поздно должен непременно быть.

– И где же это находится, если не секрет?

– Думаю, там же, где будете вы и ваш корабль.

Беллфиосса невольно улыбнулся. Потом пристально взглянул на меня, посерьёзнел и сказал.

– Ну что ж, я рад, что нам по пути. Entre nous soid dit. То есть, между нами говоря, вы выбрали опасную дорогу.

– Знаю.

Я благодарно пожал капитану руку, и мы просидели допоздна, распивая вино и беседуя о той жизни, что сейчас висела между нами в воздухе, собранная в атомы и молекулы. Qui parlaient da la via. Словами о жизни.

После я частенько нет-нет да и заглядывал к капитану Беллфиосса поболтать о том о сём. Всегдашнее радушие хозяина, острота его ума и мягкий юмор каждый раз приятно отзывались в душе. Ничто так не радует ум, как хороший собеседник, чьи слова не пресная вода, а вино – крепки и зажигательны.

Отличные душевные качества капитана Беллфиосса я отметил сразу, теперь же получил возможность убедиться в их совершенной красоте. Во многом благодаря именно им, наше успешное продвижение по морю Бахуса ничем не омрачалось.

Не надо забывать о команде, состоявшей из людей мужественных и благородных, под стать капитану. Судьба преподнесла мне настоящий подарок, определив место среди этих людей. Благие начинания, зарождавшиеся во мне, пали на плодородную почву и дали обильные всходы, а сними надежду на зрелые плоды, не пораженные гнилью и червями. Всеми силами я стремился к этому, а когда нуждался в совете, спешил к капитану Беллфиосса. И всегда получал необходимое вразумление.

К примеру, довольно долгий период времени я подвергался странному смятению духа. Грязь так и лилась из меня в словах, поступках и мыслях. Сдерживался я, как мог, всячески стараясь не выдавать своего состояния товарищам. Внешне выглядело неплохо, но душой я чувствовал фальшь такого существования. Видя общее расположение к себе, сопоставляя его с внутренней дисгармонией, я сначала просто переживал, а после впал в настоящее отчаяние.

Скоро мне грозило полное помутнение разума, ибо я не находил никакого объяснения этому состоянию и впадал в скверну. Мои дурные выходки, нервные срывы и грязные словечки принимались за неудачные шутки и прощались. Никто не подозревал, что это лишь еще малая часть уродливого целого – огромного айсберга уходящего многотонной тушей в глубины расстроенной души. Я чувствовал себя, как последний прокаженный, особенно когда фонтаны грязи вылетали из меня во все стороны.

Вот тогда-то я и обратился к Беллфиосса за советом.

Выслушав с предельным вниманием, он в постоянной дружеской манере, размахивая дымящей трубкой перед лицом собеседника, объяснил, что такое состояние, есть ничто иное, как выход скопившихся нечистот.