День Благодарения

– Да, дружище, ты абсолютно прав, – голос Костигана был неестественно натянутым и на пару тонов выше, чем нужно, – клюква из Висконсина нашей и в подмётки не годится!

– Что за чушь ты… – Брови старого фермера взлетели вверх, но договорить он не успел, ему на плечо легла чья-то лапища с обгрызенными ногтями, а на ухо заорали дурным голосом:

– Гражданин Бёрнс, именем народа вы задержаны!

– Лежать, старый крекер![15] – Раздалось с другой стороны, стул из-под него был выбит резким ударом ноги, а сам мистер Бёрнс распластался на полу.

Троица в кожаных куртках скрутила напропалую ругавшегося фермера и вытащила его на улицу, одновременно порыкивая на ошеломлённых немногочисленных завсегдатаев.

Костиган просидел ещё минут двадцать, не шелохнувшись. Бармен принёс ему двойную порцию своего лучшего виски.

– От заведения, – сказал он, но «Старый Уилл», как его за глаза называли, даже не притронулся к стакану. Его словно столбняк разбил, а в ушах звучали последние слова товарища, а ещё не отпускал обжигающий взгляд, который тот успел бросить от дверей, на секунду вывернувшись из захвата этих громил с чернющими пустыми глазами… Костиган даже не смог бы сказать, кем они были по происхождению, запомнил только их ничего не выражающие зрачки и огонь, которым прожёг его Бёрнс.

– А я даже не попытался что-нибудь сделать, даже не набрался смелости встать, – прошептал он едва слышно. После чего достал бумажник, придавил двадцатку стаканом, резкими шагами пересёк зал и вышел на улицу, ни с кем не попрощавшись.

Глава 5 Paddy wagon [16]

Мистер Бёрнс дышал, как паровоз, его лицо было пунцовым. Гнев, слегка приправленный щепотью страха, буквально оглушил его. Давненько он не сталкивался с такими бесцеремонными персонажами, а эти ещё к тому же были облечены властью. Это, конечно, была не та старая добрая респектабельная власть, вызывавшая уважение поневоле своей основательностью, укоренённостью, достоинством, власть, подчинение которой не вызывало никакого внутреннего протеста и отторжения из-за её естественности, а власть новая, напоминавшая, скорее, развязного, агрессивного грабителя из подворотни, мелочного и злопамятного – власть меньшинств, низов и прочих, когда-то отверженных, а теперь бравших реванш за своё ничтожество и былое унижение – Власть Этих.

Эти… Он так много говорил о них – обличал, поносил, предостерегал, а вот теперь впервые столкнулся и растерялся. Нужные слова будто вылетели из головы фермера, когда его затолкали в фургон с надписью UPS[17] на борту, потому практически все едкие, туповатые, по большей части вербальные, уколы черноглазых во время поездки остались без ответа. Мистер Бёрнс был очень зол на себя за это. К тому же в комнате, куда его втолкнули, стоял резкий запах химических моющих средств, и не было окон. А его самого унизительно приковали к петле в поверхности блестящего стального стола и оставили в одиночестве. В довершение всего шнурок на его потёртом ботинке готов был совсем уже развязаться, а наклониться и подтянуть шнуровку он не мог – мешала слишком короткая цепь наручников. Это раздражало больше всего. На всякий случай, он подёргал цепь, проверяя прочность петли в столе.

– Успокойтесь, Бёрнс, успокойтесь, – в кабинет вошёл маленький сморщенный человечек с густыми бровями на абсолютно голом черепе, – вот, выпейте воды, – он поставил пластиковый чуть смятый у донышка стакан на стол перед фермером, – я профессор Райдер и мне любезно разрешили с вами пообщаться. – Он устроился напротив и бесстыдно уставился прямо в глаза. – Что, подзаработать решили, да? – он выдержал выразительную паузу и, наклонив голову, принялся разглядывать фермера так, будто тот был пойманной чупакаброй в лаборатории. – Плотоядность, забой и торговля умервщлённой плотью животных является серьёзным федеральным преступлением. Неужели вы ничего не знали об этом? Или думаете, в вашей глуши законы не действуют? – говорил он очень быстро, выплёвывая слова очередями, как это делали некоторые особо мерзкие дикторы на ТВ, одновременно пуча глаза и по-змеиному выбрасывая голову вперёд.

Мистер Бёрнс неспешно отхлебнул воды, немного успокоился и собрался. «Ну уж этому-то типу я обязан дать отпор», – подумал он. И, тщательно подбирая слова, размеренно произнёс:

– Я – фермер во втором поколении, и я занимаюсь сельским хозяйством не из-за денег, хотя производить продукты – мой бизнес. Что касается забоя скота и торговли мясом, скрывать не буду, для меня это вопрос принципа.

– Какого же? – Теперь профессор был слегка насмешлив, – бросать вызов обществу, эпатировать публику, привлекать к себе внимание? Объясните же, что это за принцип такой, краеугольный, что вы ради него всю свою жизнь под откос пускаете. Ну?