День чёрной собаки

– Я читаю мало, поэтому выбираю книги, которые заставляют думать.

– В современных произведениях поднимаются важные проблемы, – заметила девушка. – Важные сейчас.

– Например?

– Например, как человек справляется с детской травмой.

Феликс сделал большие глаза.

– У тебя не было детских травм? – поинтересовалась девушка.

– Может, и были, но разве я похож на человека, который с ними не справился?

– Не все такие, как ты.

– В таком случае им нужно обратиться к врачу, а не в библиотеку.

– Книги играют другую роль.

– Какую?

– Они поднимают проблемы.

– Проблемы надо решать.

– Что же ты оставляешь книгам?

– Думать.

– С тобой невозможно разговаривать, – покачала головой девушка.

– Спасибо, дорогая, теперь мы можем идти спать?

– Мы ещё не женаты.

– Мне нравится, что ты использовала слово «ещё».

– Случайно вырвалось.

– Я понимаю. – Феликс рассмеялся, притянул Криденс и поцеловал в щёку.

Случайно так получилось или нет, но разговор с девушкой отвлёк Вербина от мыслей о расследовании и тем поднял настроение.

– Мужлан.

– Ты знала, на что шла. – Ещё один поцелуй. – Так что там с Брэмом Стокером?

Криденс надула губы, обозначая обиду, но всё-таки рассказала:

– Брэм Стокер написал самый известный роман о вампирах – «Дракула», выражаясь современным языком – задал тренд. Из романа следует, что спутницами графа были три девушки, две темноволосые и блондинка. Стокер не указывал, как они связаны с Дракулой, но как-то назвал их «странными сёстрами». И Кровосос использовал это обозначение.

– Понятно. – Вербин помолчал. – Теперь понятно, почему ты сказала, что Кровосос нацелился на четыре трупа.

– Да, поэтому. – Криденс глубоко вздохнула. – Прости, что огорчила.

* * *

Поспать в эту ночь получилось совсем чуть-чуть – возня с машиной заняла больше времени, чем предполагал убийца. По плану, на изменение автомобиля, включая дорогу до гаража и обратно, отводилось не более пяти часов, а потратить пришлось почти восемь. Дело было сделано, автомобиль стал другим, и если полицейские приметили его после первого убийства, они станут искать то, чего уже нет. Дело было сделано, однако график оказался нарушен, что изрядно испортило убийце настроение. Он даже подумал, не отнять ли потерянные часы от сна, но тут же отбросил эту мысль, поскольку в его положении накопленная усталость могла привести к рассеянности и, как следствие, к оплошности. А учитывая устроенный в Сети шум, по его следу наверняка пустили лучших детективов, которые не пропустят даже малейшую ошибку.

А попадаться убийца не собирался.

И потому из двух зол: выпасть из графика или плохо отдохнуть – выбрал первое и, приняв чётко выверенную дозу снотворного, проспал столько, сколько было запланировано. Поднявшись, сделал быструю утреннюю гимнастику, принял душ и позавтракал. Есть не хотелось, но убийца заставил себя проглотить довольно сытный набор. Он специально не стал есть в прошлый раз, но в итоге наизнанку его выворачивало желудочным соком, что убийце очень и очень не понравилось. Поэтому сейчас он заставил себя съесть плотный завтрак.

«Интересно, что заставило меня почувствовать дурноту? Неужели вид крови?»

Убийца размышлял об этом с прошлой – первой – экзекуции и до сих пор не пришёл к какому-либо выводу. Его не должно было тошнить. Его стошнило, а потом трясло так сильно, что пришлось проглотить горсть успокоительного. То ли реальность оказалась намного жёстче ожидаемого, то ли он себя переоценил. Поэтому вторую казнь убийца ждал с особенным интересом – хотел определиться, что же с ним всё-таки произошло.

Несмотря на отставание от графика, действовал убийца с хладнокровной неторопливостью: спокойно натянул новый защитный комбинезон, маску, очки, проследил за тем, чтобы волосы оказались под капюшоном, надел бахилы, перчатки и только после этого спустился в подвал. Включил все лампы – во время экзекуции требовался максимально яркий свет – и посмотрел на спящих девушек.

«Москва стоит на ушах, а они по-прежнему ничего не знают…»

И в этот момент убийцу охватило жгучее желание разбудить, растормошить ничего не понимающую жертву и улыбнуться, глядя ей прямо в глаза. И засмеяться, наблюдая за тем, как в них начинает проявляться понимание, как недоверие сменяется осознанием происходящего, как несчастную охватывает ужас. Жертва впадает в панику, начинает дёргаться всем телом в отчаянной, бессмысленной попытке разорвать ремни и вырваться на свободу. А убийца продолжает смотреть ей в глаза и рассказывать, что её ожидает. И может быть, показывает видео прошлой экзекуции.

«Объяснимое желание, – сказал себе убийца. – Не чувствуя страха жертвы, невозможно получить полноценное удовольствие от её смерти».

Нужно чувствовать страх жертвы… нужно видеть, как в её глазах появляются сначала ужас… потом боль… а потом пустота. Как уходит из них жизнь и наступает миг наивысшего единения жертвы и убийцы – миг отнятия жизни.