День чёрной собаки

Они с Нинель расписались почти три года назад, но уже на следующее после свадьбы утро Платон задумался над тем, что побудило его, в целом не самого глупого мужика, поддаться на чары энергичной красавицы, приехавшей завоёвывать столицу из… Пёс его помнит, откуда Нинель приехала. Не важно. Важно, что брак получился скоротечным, продержался семь месяцев, но, несмотря на развод, избавиться от Нинель у Платона не получилось: активная красавица присосалась к нему крепко и требовала помогать в карьере.

– Мы встретимся с Катаняном в понедельник и поговорим о твоей роли.

– Ты обещаешь?

– Я обещаю сделать всё возможное.

– Ты сказал, что у меня будет эта роль.

– Нет.

– Обещал! Вчера, когда мы обедали.

«А ведь и правда сказал… Проклятый язык!»

Курить захотелось сильнее.

– Я поторопился, – промямлил Платон.

– Ты уже пообещал роль другой актрисе? Той рыжей сучке? Твоей новой шлюхе? Я видела вас на премьере. Только у тебя могло хватить глупости притащить в приличное общество эту лахудру!

«Той самой глупости, которой когда-то мне хватило, чтобы притащить в общество тебя…»

– Говори, ты пообещал ей роль, да? Ты её будешь продвигать Катаняну?

Почему он терпит? По той простой, в общем, причине, что Нинель оказалась, может, и не очень умной, зато невероятно хваткой девушкой. Выйдя за Платона, она не запрыгала от счастья, решив, что жизнь удалась, а продолжила «искать варианты» и очень скоро оказалась в постели одного из его главных спонсоров – Платон и глазом не успел моргнуть, как выяснилось, что его жена вновь выходит замуж и «нужно как можно скорее решить с разводом, милый». Разошлись мирно, бизнесмен остался в числе деловых партнёров Платона, но за это приходилось использовать связи в мире кино и добывать новой жене старого спонсора роли в кинопроектах. Причём не любые, а те, которые Нинель желала. Платон чувствовал себя последней тряпкой, но роли добывал исправно.

Глупость, конечно, но бывает и хуже.

Дождь усилился, однако «дворники» справлялись, даже работая на минимальной частоте – Платон не любил, когда они мельтешат перед глазами. Он остановился у ворот «Сухарей», мысленно обругал себя за то, что заболтался и слишком поздно надавил на кнопку брелока, и решительно свернул разговор:

– Нина, я приехал. И даю слово, что в понедельник вопрос будет закрыт.

– Для всех будет лучше, если ты не ошибёшься, – холодно бросила бывшая и отключилась.

Платон выругался. Но только убедившись, что Нинель повесила трубку: нельзя посылать по матери новую жену старого спонсора.

Особняк Ады – Платон называл все дома в «Сухарях» особняками – располагался ближе к перекрёстку, чем особняк Платона, который он прагматично сдавал. Но в который не собирался заезжать, поскольку арендаторы предупредили, что вернутся из отпуска лишь в начале ноября. Что же касается особняка Ады, то он был двухэтажным, выстроенным из красного кирпича, материала, который в девяностых годах пользовался особенной популярностью в Подмосковье и, наверное, по всей России. Красотой он, безусловно, проигрывал стильному соседу справа, однако мог похвастаться двумя достоинствами: был просторным, с изрядным количеством комнат и обладал большой, обращённой к лесу террасой, на которой взрослые периодически устраивали вечеринки, в том числе – с грилем. Но это случалось не часто и по вечерам, зато всё остальное время терраса принадлежала их компании: Аде, Платону, Илье и Руслану, и здесь они провели множество прекрасных часов. Дом и лес надёжно ограждали террасу от ветра, в случае дождя выдвигались маркизы, дети «на воздухе» и при этом «на виду» – что ещё нужно?

И единственным недостатком этого замечательного места было то, что у соседки справа тоже была терраса. Тоже открытая, тоже выходящая к лесу, не очень большая и расположенная на уровне второго этажа. Соседка проводила на ней много времени, и дети постоянно ощущали на себе её недобрый взгляд.

Ведьмин взгляд.

Со временем ощущение переросло в уверенность, они поверили, что живущая по соседству старуха – злая колдунья, а когда дети во что-то поверили, переубедить их практически невозможно. Даже когда они взрослеют.

К тому же Розалия – так звали соседку – до старости сохранила антрацитово-чёрные волосы, что вкупе с крючковатым носом, белой кожей и любовью к тёмной одежде придавало ей мистический вид. Завершала картину большая чёрная собака, которая всегда сопровождала старуху.

– Добрый день!

– Илья? – изумился Платон.

– Ты что здесь делаешь? – Бархин тоже не стал скрывать удивления.

– Не ожидал?

– Не то чтобы не ожидал – не думал, что ты приедешь.

– А я приехал.

– Зачем?

– А ты здесь зачем?

– Мне Адька позвонила.

Брелока от ворот особняка у Платона не было, он позвонил Аде, попросил открыть, думал, выйдет она, а увидел Илью. А поскольку они были старыми друзьями, не стал скрывать, что не обрадовался.

– Тебе?

– Вижу, вы начали делиться впечатлениями, – усмехнулась вышедшая на крыльцо женщина.

– Ты ему позвонила? – повернулся к женщине Платон. В его голосе проскользнули ревнивые нотки. – Ему?

– Добрый день, Тоша.

– Ты ему позвонила?