День чёрной собаки

Желание разбудить жертву оказалось настолько сильным, что убийце пришлось остановиться у двери и медленно досчитать до десяти. И негромко обругать себя за проявленную слабость. Или кровожадность. Обругать и пообещать себе обязательно убить по-настоящему, глядя жертве в глаза. Но не сейчас. Сейчас следует строго придерживаться плана.

Сначала закрепить видеокамеру на лбу. Включить. Убедиться, что работает. Снять кровать с тормозов и перевезти под подъёмник – не забыть отсоединить капельницу! В прошлый раз она поехала за кроватью и с грохотом рухнула на пол. Снять простыню, сложить и бросить в мусорный контейнер. Освободить от ремней ноги и связать в районе лодыжек, проверить надёжность, захватить крюком подъёмника и начать неспешно крутить рукоятку, наблюдая за тем, как стальной тросик сначала натягивается, а затем начинает тянуть жертву с кровати, поднимая к потолку. Остановиться, зафиксировать положение, подойти к жертве и аккуратно снять её, чтобы не ударилась головой о бетонный пол. Учитывая дальнейшие действия, этот жест не имел никакого значения, однако убийца не хотел наносить лишние травмы. Вернуться к подъёмнику и крутить ручку до тех пор, пока голова жертвы не оказалась примерно в полуметре от пола.

Снова зафиксировать подъёмник.

Жертва слегка покачивалась, но это были последствия подъёма, а не попытки вырываться – лекарства продолжали действовать, так что несчастная не поняла, что её переместили к месту казни. Убийца подошёл к жертве, прикоснулся рукой, останавливая движение, и негромко произнёс:

– Однажды это случится с каждым из нас. С кем-то раньше, с кем-то – позже. Смерть – это единственное, чего нельзя избежать, и так получилось, что тебе не удастся избежать её сейчас. Ты умрёшь. Но я позабочусь о том, чтобы смерть пришла тихо и безболезненно, без ужаса ожидания и жестокого насилия, ты просто покинешь этот мир, сама того не заметив. Так было предначертано в час твоего рождения, и я не в силах ничего изменить. Ты умрёшь.

То ли самодельная отходная молитва, то ли извинения.

Убийца не готовился произносить речь, но в прошлый – первый – раз слова пришли сами. Пришли в тот самый миг, когда жертва оказалась перед ним и оставалось нанести последний удар. Но пришли слова, и убийца понял, что не может не произнести их. И он сам не знал, молитва это или извинения.

Слова пришли и остались в памяти навсегда, и сегодня убийца повторил их в точности. Выдержал короткую паузу, продолжая смотреть на девушку, затем левой рукой взялся за её волосы, потянул вниз, а правой ударил в шею, вскрывая сонную артерию. И развернул тело, направляя вырвавшийся поток в подставленное ведро.

Надев защитный костюм, убийца не мог посмотреть на наручные часы, а телефон в подвал он никогда не брал, зато предусмотрительно повесил на стену дешёвые часы с крупным циферблатом и сейчас, удерживая подрагивающее тело, посмотрел на них, прикидывая, сможет ли нагнать потерянное в гараже время?

Что осталось? Дождаться, когда стечёт кровь, обмыть тело из шланга, протереть и дать подсохнуть. Приподнять повыше и переложить на кровать, развязать и обработать кислотой лицо. Убийца искренне верил, что смерть освобождает душу, лишая тело и красоты, и главного внутреннего содержимого, и потому смотрел на мёртвых без всякого уважения. Видел только мясо, которое следует обработать согласно плану, и даже в первый раз не испытывал никаких эмоций: ни когда заливал кислотой лицо жертвы, ни когда откусывал болторезом пальцы, ни когда заматывал в полиэтилен. С мёртвыми убийца обращался буднично и решил, что во время обработки тела сумеет вернуть не меньше получаса.

Улыбнулся, бросил взгляд, прикидывая, как долго будет вытекать кровь, и неожиданно понял, что в этот раз дурнота не накатила.

в прошлом году

Капля дождя упала на лобовое стекло. Крупная и, наверное, холодная капля. Первая после долгого перерыва. Платон надеялся добраться до «Сухарей» по подсохшей дороге, но не повезло – первая капля, толстая, набухшая, упала на лобовое, намекнув, что ливню быть. Упала на стекло и растеклась, как дым сигареты растекается по лёгким, – сразу во все стороны. Дым сигареты, которая была бы сейчас очень кстати: Платон давно бросил, курить его тянуло редко, даже во время застолий вид сигареты или дымящих друзей не наводил на мысль присоединиться. А вот разговоры с бывшей женой действовали угнетающе, вызывая непреодолимое желание глубоко затянуться крепким табаком. Но Платон держался, не затягивался.

Хотя хотелось безумно.

– Когда ты вернёшься? – переспросила Нинель.

– В воскресенье вечером.

– То есть ты не сможешь встретиться с Катаняном раньше понедельника?

– Мы с ним на понедельник и договорились.

– Ты ведь понимаешь, что дорога каждая минута?! Катанян может принять решение в любой момент! Почему ты такой рохля? Ты же обещал!