День да ночь

- У нас еще одно орудие замолчало. Бой только начался, а из трех орудий одно осталось. И сколько там людей у третьего орудия, неизвестно. Отсюда не разобрать. Далеко. Хочешь не хочешь, надо открывать огонь. Если не попадем, то может, хоть отвлечем на себя пару машин.

...До чего муторно на душе было у Ракитина. И сейчас, когда вспоминает, тоже муторно.

- У нас в расчете из старичков каждый может быть наводчиком. Когда на отдыхе стоим, отрабатываем. Комбат этого требовал беспрекословно. Чтобы полная взаимозаменяемость. Мало ли что может случиться в бою... Я это к тому, что Опарин остался на дороге со вторым взводом. У него там корешок, и, когда ехать собирались, я отпустил его. Кто мог знать, что такое случиться. А рванули мы вперед сразу, как только комбат приказал, и ждать, пока Опарин добежит до машины, не могли. К прицелу Лисицын стал. Тоже из старичков. Кудрявый, черный. Росточка небольшого, но крепкий, цепкий и глаз у него хороший.

...Ракитин определил расстояние, прикинул скорость танков и выдал данные для стрельбы. Лисицын повел стволом за быстро идущей машиной. Потом, обгоняя ее, выбросил ствол вперед. Выждал нужное время и нажал на спуск.

Промазал. Вообще-то первым выстрелом попадают редко. Но тут такое дело, что надо было и поторопиться, и непременно попасть.

Второй снаряд тоже прошел мимо. Но уже впереди танка. Хорошая получилась "вилка".

Ракитин опять внес поправку и отдал команду:

- Пять снарядов, беглый огонь!

- Первым снарядом Лисицын влепил в танк. С бугра хорошо видно было, как танк этот, словно споткнулся: остановился и застыл. Танки видят плохо. В остальных машинах не поняли, что с фланга по ним ведет огонь еще одно орудие. Прут на то, что у дороги стоит.

...Вернулся Афонин еще с двумя ящиками. Наводчик пристрелялся, и расчет мог теперь работать нормально. Все зависело от наводчика.

- Наше последнее орудие там, у дороги, стреляло со скоростью прямо немыслимой. Вокруг них разрывы, а они из орудия шпарят, как из автомата. У них не больше двух-трех секунд на выстрел уходило. Мы потом узнали, что сам комбат Лебедевский к прицелу встал. А заряжающим поставил Опарина. Во время боя все номера расчета важны, но главное, чтобы наводчик и заряжающий понимали друг друга и действовали, как один человек. Комбат Опарина уважал. Они и работали на пару. Остальные за ними тянулись. Потому орудие так быстро стрелять могло.

Ракитин расстегнул воротничок гимнастерки. Не жаркая была погода, а ему стало душновато.

- Еще в один танк они попали. Видно, снаряд пробил броню и угодил в боезапас. Там так рвануло... Башню вывернуло. Потом еще из одного танка густо дым пошел, и он остановился. Так они стреляли.

...А Лисицын снов стал мазать. Такое случается. Нервы не выдерживают. Посылает снаряд за снарядом - и все мимо. Рэм два раза снарядами бегал. Лихачев пришел в себя, тоже стал снаряды подносить. А Лисицын мазал. Когда такое получается, человека держать у прицела нельзя.

- Долго у прицела стоять тяжело. Напряжение большое. Человек быстро устает. Я подменил Лисицына. Восемьсот метров на прямой наводке - расстояние где-то на пределе возможного. Не удивительно, что Лисицын столько маялся. Я по-настоящему это понял, когда сам стал к прицелу. Только с шестого снаряда подбил танк. И то, считаю, хорошо. А тут и третье орудие замолчало.

...Два оставшихся у немцев танка могли пойти вдогонку за колонной. Фрицы ведь тоже понимали, что это за колонна и что она значит для корпуса. Скорей всего, они из-за нее и вышли из рощи днем. Ночью они могли почти наверняка до линии фронта добраться. А там один рывок - и у своих... Этот бой длился считанные минуты. Тяжело нагруженные, тихоходные машины далеко уйти не могли. Но, отправляясь вдогонку за колонной, танкам надо было пройти мимо орудия Ракитина. Или через него.

- Тут фрицы нас и заметили. Два танка у них осталось. Оба развернулись и пошли на нас.

...Ракитин осмотрел расчет. Все на своих местах. Два полных ящика снарядов лежало возле орудия. Достаточно. И не стоит стрелять за восемьсот метров. Пусть подойдут, чтобы наверняка. Он был уверен, что метров за четыреста-пятьсот не промахнется.

- Танки тоже не стреляли. Видно, экономили боезапас. Хотели подойти поближе, чтобы ударить наверняка. Считали, что вдвоем с одним орудием управятся легко. Я тоже хотел наверняка. Тут уж - у кого нервы крепче.

...Ракитин вел ствол навстречу танку, что шел впереди, не выпуская его из перекрестия прицела. "Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть..." - отсчитывал он метры и мгновения. Танк прочно вписался в перекрестие и вырваться оттуда уже не мог. Промахнуться на таком расстоянии Ракитин тоже не мог.

Наконец танк подошел на заветные четыреста метров.

"Пора!" - решил Ракитин.

Что-то блеснуло, громыхнуло. Очнулся он на земле. Лежал метрах в пяти от орудия. Отбросило взрывной волной.