День Дьявола

– Я отдыхал. – Иван улыбнулся. Улыбка его была кривой, словно половина лица действительно была парализована. – Я много работал в последнее время. Мне нужно было набраться сил до того, как Эль Дьябло проснется.

– Великолепно!!! – Я воздел руки к небесам. – Лурдес знает Ивана. Иван знает Лурдес. Мы с Иваном оба русские! И я догадываюсь, какие новости ждут нас в ближайшие две минуты! Ань Цзян окажется двоюродной внучкой этого почтенного пожилого господина. А Габриэль Феррера – моим троюродным дядей, братом сестры Ивана, сводным племянником Лурдес, любимым внуком Анютки и тайным зятем диктатора Аугусто Пиночета.

– Я тебе зубы вышибу, чтобы ты не скалил их когда не следует, – пообещал Феррера, – Или лишу тебя премии. Иди сюда, чертов жонглер!

Он облапил меня своими ручищами и прижал к себе.

– Мужайся, Мигель, – сказал он. – Я никогда не говорил тебе, но сейчас вынужден сказать. Твой настоящий папа – король Хуан Карлос Второй! Он написал мне об этом в открытке, обещал материальную поддержку. Поэтому я так о тебе и забочусь, козленок!

– А мама? – Я изумленно поднял брови.

– А мама – Арнольд Шварценеггер! Он такой же идиот, как и ты!

И Габриэль Феррера довольно захохотал, хлопая себя по ляжкам в разорванных брюках.

5

Мы организовали небольшой ужин. Так сказать, пикничок на обочине.

Это было странно, если не сказать страшно – сидеть на травке, вокруг расстеленной скатерти, и что-то жевать, и запивать Пепси-колой, в то время, как последние партии людей, усыпленных и теперь снова разбуженных Дьяволом, отправлялись в свое последнее путешествие. Эль Дьябло разросся уже неимоверно. Аттракцион стоял на самой высокой части Парка Чудес, и отсюда, из низины, хорошо было видно, что он добрался справа до Техаса, а слева – до Востока. Он проглотил их, похоронил под бесчисленными завитками рельсовой дороги. Он присосался к другим горкам – Стампиде и Большому Змею, присоединил их к себе и трансформировал их виражи в свои собственные. До старого Эль Дьябло теперь было не так уж и далеко – слышно было, как грохочут колеса бесконечного поезда. Рев паровоза, похожий на вой голодного хищника, доносился до нас и портил настроение.

А вообще-то, это была неплохая мысль – перекусить. Мы потеряли много сил. Мы были выжаты, как лимон. Да и боялся я теперь, честно говоря, намного меньше – присутствие двух новых людей придало мне уверенности. Похоже было на то, что эти люди кое-что понимали в происходящем. И пришли сюда специально из-за происходящего. Возможно было, что они даже попадали в своей жизни в подобные передряги. И выжили в них.

Они были похожи на охотников, причем очень специфических – на убийц демонов.

– Извините, господа, – обратился я к новоприбывшим. – Не знаком ли вам такой термин – consagrados?

– Я плохо знаю испанский, – вежливо сказал китаец по-английски. – Не будете ли вы любезны перевести? Вы можете говорить по-русски, я знаю этот язык.

– Иван, ты-то знаешь испанский?

– Знаю. И английский тоже. В сущности, мне все равно, на каком языке говорить. Я и китайский знаю. Но нам нужно договориться о каком-то едином языке. Английский все знают?

– Лурдес, ты знаешь английский?

– Sure [145]. Два года только на этом чертовом языке разговаривала. Два года жила в Америке.

– А ты, Габриэль? – спросил я, скорее, для приличия.

– Спрашиваешь…

– Я не знаю, – сказала Цзян. – Я не знаю английский. Я знаю только слово shit [146].

– Итак, английский знают все, кроме Цзян, – подытожил Иван. – Испанский тоже знают все, кроме Вана. – Он кивнул головой старику-китайцу. – И все же я предлагаю говорить на английском – для пользы дела. Я в первый раз в жизни в Испании, мой испанский далек от совершенства, и какие-то важные детали нашего дела могут ускользнуть от меня. А уж Ван переведет своей землячке Цзян на ушко то, что он считает нужным – на китайском языке.

– Well, well [147], – сказал я.

Человек, который только что был мумией, уже командовал всеми нами. И я совсем не возражал, мне было даже приятно, что кто-то взвалил эту ношу на себя. К тому же, он был русским, а я всегда любил умных русских, я уже соскучился по ним. Он был ненамного старше меня – было ему, наверное, лет тридцать с небольшим. И я не мог сказать про него совершенно ничего определенного. Он был из людей, не обладающих яркой внешностью и бросающимися в глаза чертами, по которым можно было бы человека классифицировать, причислить к какой-либо категории людей. Он имел очень среднюю внешность, на улице он был бы малозаметен. И более того, казалось, что он старался быть как можно менее заметным. Но я уже знал от Лурдес, что именно этот человек, Иван, поразил ее больше, чем любой из людей, которых она встречала в жизни – даже больше, чем я. Что в нем чувствовалось несомненно – это интеллект. И странная сила, природу которой я пока не мог определить. Он чем-то напомнил мне Рибаса де Балмаседу, хотя внешне между ними не было ничего сходного.

– Итак, Мигель, ты произнес слово "сonsagrados", – сказал Иван. – Это слово мне неизвестно. Переведи, пожалуйста.