День её свадьбы (СИ)

Увидев любимую в одном полотенце, Гарри забыл обо всём на свете. Наверное, даже если бы он прочитал тома нужной литературы — всё бы вылетело из головы за одну секунду. В комнате царил полумрак, так как единственным освещением было лишь несколько волшебных огоньков, созданных Гермионой и напоминавших о палатке. Но даже так можно было рассмотреть стройные ноги, изящные изгибы и рассыпавшиеся по плечам волосы, которые она, видимо, не захотела мочить, потому что они по-прежнему были пышными.

Гарри протянул руку, приглашая её расположиться у него на плече и просто обнял её, не желая торопиться, хотя от открывшегося секундой назад зрелища, сам уже был в полной готовности. Она уткнулась ему в шею, обдав кожу горячим дыханием, и прошептала:

— Передаю вам бразды правления, мистер Поттер.

Это не могло не вызвать улыбку и некое удовлетворение. Гермиона была удивительно сильной женщиной — она участвовала в сражениях наряду со взрослыми мужчинами, а по интеллекту часто превосходила их. И тем не менее она всегда ему доверяла. Она верила в него даже там, где он сам сомневался.

— Что, даже поучать не будешь? — попытался пошутить он, но тут же получил ощутимый толчок в бок.

— Понял-понял, — Гарри резко подмял её под себя и, оказавшись сверху, почувствовал себя гораздо увереннее. — Я говорил тебе, как ты прекрасна? — прошептал он, медленно целуя её скулы и перебираясь на шею.

— Тут же темно… оу, — Гермиона вздрогнула, когда он чуть прикусил мочку уха, тело мгновенно отреагировало россыпью мурашек, а его губы уже вовсю изучали ключицы.

Руки Гарри были горячими и одна из них нежно скользила по внешней стороне бедра, аккуратно задирая полотенце. Волнение быстро уступило место новым прекрасным ощущениям, тело трепетало, а внутри живота, казалось, образовались те самые «бабочки».

Её руки играли с его волосами, а потом с ловкостью Живоглота переместились под футболку, перебирая тонкими пальчиками крепкие мышцы. Гарри застонал и отстранился лишь на секунду, чтобы избавиться от верхней части одежды, после чего переключился на её губы. И этот поцелуй был уже другим: страстным, требовательным, подчиняющим и полностью отключающим мозг. Гермиона выгнулась, прижимаясь к нему ещё плотнее и наслаждаясь безудержным танцем языков, от которого полыхало всё тело, а сердце колотилось так, словно рвалось наружу. Пожар в груди невозможно было унять, казалось по венам вместо крови бегут миллионы эндорфинов, в голове не осталось ни одной мысли, а между ног становилось горячо и влажно. Требовательные мужские ладони распахнули мешавшее полотенце, открывая взору прекрасное обнаженное тело.

— Мерлин, Герм, ты… ты… великолепна, — он лизнул её грудь, заставив её пальцы вновь зарыться в его волосы, находя там миллионы точек удовольствия.

Она лишь застонала, когда наигравшись с сосками он переключился на живот, вырисовывая на нём витиеватые узоры своим языком и губами. В горле пересохло и Гермионе казалось, что она сейчас закричит от удовольствия. Её тело словно не принадлежало ей самой, оно было полностью подчинено мужским рукам, изучавшим каждый сантиметр, каждую клеточку её чувствительной кожи.

— Гарри, — вырвалось у неё, когда ладони переместились на внутреннюю сторону бёдер, вынуждая слегка раздвинуть ноги и запустить внутрь его язык…

— Ты такая сладкая, — проведя языком по половым губам, прошептал он и, если бы в комнате горел свет, то, наверное, заметил бы как Гермиона в очередной раз залилась краской смущения. — Безумно сладкая…

Язык проник внутрь, срывая с её уст негромкий стон. Затем глубже, раздвигая лепестки нераскрывшегося бутона, нащупывая чувствительную горошину, увеличивая давление.

— Гарри! О Мерлин, Гарри! — она заметалась под ним, непроизвольно сильно вцепившись в волосы и прижимая к себе.

Его руки скользнули под её ягодицы и слегка сжали их. Гермиона всхлипнула прижимаясь ещё ближе. Член Гарри был уже каменным и больно упирался в грубую ткань джинсов. Но это сейчас было второстепенным. Он проник в неё пальцем, стимулируя переднюю стенку влагалища, вылизывал с ещё большим остервенением, получая удовольствие от её громких стонов. Наконец она выгнулась струной, несколько раз прокричала его имя и замерла, ошарашенно хлопая ресницами.

Гарри поцеловал её в губы и, заглядывая в глаза, принялся судорожно расстегивать пряжку своего ремня. Тело пылало, приобретя болезненную чувствительность, и одежда, мягко говоря, вызвала дискомфорт.

— Гарри… — шёпотом произнесла Гермиона и её тонкие пальцы скользнули по его животу, отчего он едва не зарычал. Звук расстегнутой ширинки и ненавистные джинсы вместе с боксерами летят прочь, обнажая вздыбленного зверя во всей своей красе.

— Ого, — рука Гермионы осторожно обхватывает восставшую плоть и Гарри уверен, что будь в комнате чуть больше света, он бы прочитал в её глазах страсть к исследованию. Он невольно усмехнулся от своих мыслей и снова принялся гладить её по бедрам, наблюдая, как неуверенно она проводит ладонью чуть вверх.