День гнева

– Два клерка провожали, и сел в лучшую иномарку с шофером… Я правильно решил? По тому, как оживленно они беседовали, по автомобилям рассаживаясь, я думаю, что глава двинулся с места в связи с визитом нашего Юрия Егоровича.

За разговорами они проскочили путепровод на Ярославской, Лосиный Остров, Лось, Перловскую и выскочили к Мытищам.

– Тут по прямой километра три-четыре, а нам еще колесить и колесить. – Прервав рассказ о похождениях партийца, с неудовольствием заметил Сырцов, плавно добавляя скорость.

– Постоянное место жительства у него где теперь? – спросил Смирнов.

– У бабы, – охотно поделился сведениями Сырцов. – Ядреная такая бабенка лет тридцати пяти, бойкая, веселая, ласковая к конспиратору. Администратор-распорядитель в валютном гастрономе.

– Ишь как народ любит наш вождь: и из кино у него дамочка, и из валютного гастронома… А со своим домом он связь держит?

– Сегодня дочка на "Мерседесе" к метро "Кировская" подкатила, он ей пакет вручил, по-моему, деньги.

Развернулись у Пушкино, свернули в Тарасовке и запрыгали на колдобинах одряхлевшей асфальтовой полосы. Неряшливые поля, загаженные перелески, перекопанный водовод… И вдруг рай земной: сосны до небес, тишина на гектарных участках, светящиеся и во тьме близкие купы берез и клена.

– Улица Куйбышева, 10, угол Орджоникидзе, – подсказал адрес Смирнов.

– Найдешь тут… – раздраженно откликнулся Сырцов, довел машину до первого перекрестка, осветил угол и прочитал: – Кирова.

– А за углом? – поинтересовался Смирнов. – Поверни направо.

– Куйбышева, – облегченно отметил Сырцов и, минуя дачные ворота, добавил: – Двадцать два.

– Давай в обратную сторону, – приказал Смирнов. – Железная дорога, слева, а нумерация в поселках всегда от станции.

Не дача, не коттедж, не вилла, не шале – средней величины замок за забором из стальных трехметровых пик, воткнутых в железобетонный фундамент, кованые ворота с проходной, у дубовых дверей проходной кнопка звонка. Смирнов нажал на кнопку. Звонка не было слышно, но через мгновение негромкий радиоголос спросил из малозаметной решетки в стене проходной:

– Кто вы?

– Смирнов, Александр Иванович Смирнов. Мы договаривались с Александром Петровичем.

– Въезжайте, – так же тихо разрешил голос, и кованные ворота беззвучно разъехались в стороны.

Александр Петрович встретил у лестницы парадного входа. Он стоял и ждал, когда Смирнов с Сырцовым выберутся из "Нивы" и подойдут. Рядом на всякий случай стояли, воинственно держа ноги на ширине плеч, двое молодцов в коже.

Успев на ходу оценить обстановку, подошел Смирнов, протянул руку для рукопожатия, ненавязчиво полюбопытствовал:

– Нас у крыльца встречаешь, а кого у ворот?

– У ворот пока никого не встречал…

– Но надеешься встретить, – докончил за него фразу Смирнов и познакомил: – Георгий Сырцов – Александр Петрович Воробьев.

Богатырей в коже Смирнов не заметил. Богатыри остались внизу, а трое поднялись по лестнице.

В каминной за карточным столом сидела еще одна троица.

– Александр Иванович Смирнов – мои друзья. – Мстя за богатырей, представил только одного Смирнова Александр Петрович. – Братцы, у меня с Александром Ивановичем разговор минут на пятнадцать, мы сейчас в кабинет. Вернемся – я всех конкретизирую.

– Конкретизирую, конкретизирую, – бормотал, удивляясь воробьевским лингвистическим изыскам, Смирнов, по винтовой лестнице следуя за хозяином (Сырцов – за ними). Вошли все трое в кабинет, и Смирнов, наконец, понял, что скребет в словечке "конкретизирую": – Почти кастрирую. "Я вас всех кастрирую!" Александр Петрович, а что их всех, действительно, кастрировать?

– Не будем утруждать себя, – подыгрывая Смирнову, ответил хозяин, усаживаясь за ампирный, красного дерева, письменный стол. – Их образ жизни и время уже поработали за нас: они все импотенты.

– А ты, Петрович? – бестактно полюбопытствовал Смирнов, усаживаясь в опять же красного дерева короб полукресла.

– А я – нет, – без обиды откликнулся Александр Петрович. – Насколько я понимаю, исследование моих половых потенций – не главная цель вашего визита?

– Не главная, но одна из главных, – условно согласился с ним Смирнов и, как бы только-только заметив, что Сырцов стоит, подчеркнуто удивился: А ты, Жора, почему стоишь? Садись, в ногах правды нет.

– Но нет ее и выше, – цитатно добавил Александр Петрович и поинтересовался, наблюдая, как садится на диван Сырцов: – Выходит, и вы, Александр Иванович, теперь при охране?

– Жора – не охрана. Жора – друг и соратник, – намеренно серьезно сказал Смирнов. – И у нас с ним к тебе дела.

Александр Петрович с ласковой улыбкой следил за тем, как Смирнов достал портсигар, достал зажигалку, извлек папиросу и закурил. Спросил:

– Надеюсь, вы писать меня не собираетесь?

– Не собираюсь, – Смирнов затянулся из беломорины ядовитым дымом, получил удовольствие и заговорил: – Говорят, ты своих ховринских к делу приспособил, детективное агентство открыл, и все бывшие рэкетиры – ныне добропорядочные сторожа правопорядка. Говорят, а?

– Говорят, – согласился Александр Петрович.

– А на самом деле?

– И на самом деле.