День и ночь, 2009 № 04

— А у меня уже ничего не болит, — сказала Нина, для убедительности притопнув валенками по натёртому до блеска паркету.

В Одессе тёплое море

Мира Наумовна так и сказала:

— В Одессе тёплое море. Поеду к Софочке. Вот дождусь лета и поеду.

— Нет, вы посмотрите на неё, — обиделся дедушка Семён. — Поедет она! Что ты там забыла?

— Мам, ну, правда, летом жарко. Тебе тяжело будет, — деликатно намекнула Оля на букет из давления, сердца, правого колена и поясницы.

Возраст, ничего не попишешь. Тревожно маму одну отпускать, да и на Софу, гимназическую подругу, надежды мало — склероз. Прошлым летом она приезжала погостить. Как дитя малое, честное слово! Целый переполох устроила: потерялась на Владимирской горке. Всем семейством искали: Миша на телефоне дежурил, Оля с девочками по горкиным склонам бегала, папа маме валерьянку капал. Правда, Софа сама нашлась. На такси прикатила. Она бы и раньше вернулась, но не могла в ридикюле найти записную книжку с адресом.

— Буду принимать морские ванны, — пояснила Мира Наумовна цель поездки. — Вместе с Софой.

— Ой, не смешите меня! — трагически схватившись за голову, вскричал дедушка Семён. — Твоя Софа таки устроит потоп. Войдёт в море — и всё!

Дедушка Семён ничего не имел против необъятных габаритов Софы. Ему крупные женщины всегда нравились. Он просто не хотел, чтобы Мира Наумовна уезжала. Заранее ревновал её к чайкам, волнам и этим, как их… кипарисам. Ко всему этому пошло-курортному шлянию. Когда-то в молодости они ездили вдвоём к Чёрному морю. Не в Одессу, правда. В Ялту. В санаторий. Ему тогда, как передовику производства, дали путёвку. И он, между прочим, не поехал один. Он, между прочим, взял Миру Наумовну с собой, хотя она не была передовиком производства.

Мира Наумовна, приучая дедушку Семёна к мысли о неизбежности поездки и, следовательно, временной разлуки, задумчиво пела, как бы случайно:

Тот, кто рождён был у моря,
Тот полюбил навсегда
Белые мачты на рейде,
В дымке морской города.

Хотя сама она родилась не у моря. А совсем даже наоборот — в Белой Церкви. Потом вышла замуж за дедушку Семёна и переехала в Киев, чем значительно повысила свой социальный уровень. Тогда дедушка Семён был не дедушкой, а очень даже ничего. Поэтому Мира Наумовна не только повысила свой социальный уровень, но и получила массу положительных эмоций и новых волнующих впечатлений. Совместила приятное с полезным, так сказать. И после всего этого она собирается в Одессу! Одна!

Дедушка Семён, как бы не слыша многозначительного пения Миры Наумовны, в противовес ехидно напевал про этот бандитский город:

На Дерибасовской открылася пивная,
Там собиралася компания блатная.

На что Мира Наумовна усиливала ностальгическое пение, превращая лирическую мелодию в маршеобразное подтверждение своих намерений. Но дедушка Семён, не сбиваясь, продолжал основную тему:

Там были девочки: Маруся, Роза, Рая
И с ними верный спутник — Вася Шмаровоз!

Таким образом он не только косвенно давал понять, что девочки всё ещё будоражат его неугомонную душу, но и что сам он ого-го какой молодец, не хуже таинственного Васьки Шмаровоза. И Мира Наумовна о-о-чень рискует, оставляя его без присмотра. Но Мира Наумовна, по-видимому, недооценивала его способностей и легкомысленно пренебрегала намёками на готовность тряхнуть стариной.

Она собирала чемодан. Про чемодан — отдельное слово. Чемодан, извлечённый из сарая, из-под культурного слоя, образованного керогазом, заржавленным утюгом, сломанными санками etc., протёртый от пыли и паутины, был ещё довоенный. Тех времён, когда на курорт ездили обстоятельно, со вкусом. Он был фибровый, коричневый, с прочной ручкой и двумя блестящими замочками. Самое главное — он был настолько глубоким и вместительным, что запросто мог сойти за сундук средних размеров и требовал достойных нарядов.