День и ночь, 2009 № 04

А теперь никакого желания —

Я остыл. Я уже не горю.
А теперь, как бы Вам на прощание,
Я иное совсем говорю.

Говорю, что над чувством не властен я,

Что давно уж в раздоре я с ним,
Что желаю Вам искренне счастья я
(Больно высказать только) — с другим.

* * *

Я с ним дружил. Мы здесь сидели
За рюмкой терпкого вина…
Тому свидетелями — ели,
Что нам кивали у окна.

И вот я вновь из странствий дальних

Здесь, дома, у того окна…
Нет мест на Родине печальней,
Где смерть до срока побыла…

Как хрупок мир наш, в самом деле,

Как грустен дух родных пенат…
А за окном все те же ели
Стеной зелёною стоят.

Алёна Бондарева Танец Анитры

I

Бывают дни, предназначенные для подвигов, сдачи внаём квартир, возвращения долгов и других важных дел. В один из таких дней «для чего-то» можно сойти с ума, повеситься или влюбиться. Погнаться за необратимостью, нарушить упорядоченный ход всего сущего и натворить бог знает каких глупостей. Впрочем, подобное свойственно только любителям.

Сегодня мало солнца и пахнет осенью, деревья, не стесняясь августа, разбрасывают листья. Через всё небо протянуты чёрные провода, на которых балансируют галки. Дома тонут в утреннем смоге. Воздух влажен, всё вокруг напоминает чёткий карандашный рисунок. Только дворничиха в рыжей спецодежде уныло скребёт метлой возле мусорки, оживляет пасмурную картинку. Время от времени она недовольно оглядывает прохожих, бубнит себе под нос, одёргивая измятый жилет, убирает выцветшие волосы под косынку и продолжает работать.

Утренние люди кутаются в шарфы, бредут к автобусной остановке. Я иду рядом, смотрю на них. Пытаюсь, и никак не могу представить то, о чём они могут думать.

Мы втискиваемся в автобус одинаково безличные и непроснувшиеся. В салоне уже пахнет раздражением. К недовольству постепенно примешивается аромат дешёвой туалетной воды и несвежесть чужого дыхания.

«Осторожно, двери закрываются», и я стараюсь сосредоточиться, не позволяя этой волне захватить меня. Разглядываю людей, думаю, чем они живут и для чего просыпаются каждое утро.

Наверное, высокий парень в чёрном берете любит свою маму, а она ему каждый день готовит завтрак и начищает ботинки до блеска. Худенькая нимфетка, крашенная в рыжий, трогательно прижимает к спортивной курточке жёлтый «Таблоид» Ильи Стогоff’а. Отдирает с обложки ценник, разглаживает большим пальцем исцарапанное место. Наверное, по ночам она плачет от привязанности к кумиру. Взъерошенный школьник с рюкзаком в модных мультяшках обожает аниме и стрелять по голубям пластиковыми шариками из игрушечного пистолета. Каждый из них пытается оправдать своё очередное пробуждение.

Размышляя, я порой увлекаюсь сочинением жизненных подробностей и мелодраматичных перипетий, которые когда-то видела по телевизору в ток-шоу, о которых читала в газетах. Готовые сюжеты роятся в голове.

Майя… Отец назвал меня Майей, потому что родилась в январе, а ему всегда нравилась весна. У него были мохнатые усы и карие глаза — так говорила мама. Возможно, это выдумка, но всё равно я благодарна ей, ведь она не заставила меня верить в то, что он был лётчиком-героем или космонавтом-испытателем, не рассказывала про гибель на неизвестной войне и не придумывала шпионских историй. Она просто сказала, что отец был хорошим человеком, и что понятия не имеет, где он теперь… Но всё же меня пугает невозможность вспомнить его самой…

Подумать только, каждый день мир информирует о том, что цена барреля нефти упала на три пункта, доллар остановил рост, американские жители больше всего подвержены ожирению, а на Индонезийских островах опять обнаружили неизвестный вирус и, если человечество не одумается, к 2100 году планета задохнётся, но прежде власть захватят «зелёныю»…