День и ночь, 2010 № 01 (75)

Я люблю вечерний мокрый город:
Мелкий дождик, моросящий сонно,
Улицы в искрящемся убранстве,
В лужах — сопредельные пространства.

Беглыми, но ловкими штрихами

Осень распахнула зазеркалье.
Заглянуть в распахнутую душу
Я ещё сумею, я не струшу!

От погоды или от свободы

Словно ошалели пешеходы:
Торопливо лужи огибая,
Прочь спешат, себя оберегая.

Я стою чуть сбоку, огорошен

Тем, что весь очерчен, огорожен,
Хоть и тонко — непреодолимо.
Вот и плачет осень над картиной.

Скажешь возмущённо: «Что за шутки

В этот мерзкий вечер, мокрый, жуткий?!
Эти сопредельные пространства —
Ноги промочил, и сразу насморк».

* * *

По-обывательски, в сердцах,
От неустроенности жизни,
Рвёт часовые пояса
И дружно лается отчизна.

Поносят москвичи Москву,

Новосибирск — новосибирцы,
Москву здесь тоже понесут,
Но с толком, с чувством — как столицу.

А вот, к примеру, Петербург.

Своим табу интеллигентским —
Нам не чета, уверен будь, —
Загнут весомо, не по-детски.

Собраться — на плечи пальто:

Где не бывал, туда бы надо!
В Тольятти — ясно, там авто.
Там жёстко кроют — автоматом.

Иркутск, Ангарск — уж тем дано

Могучих творческих амбиций!
А в Сочи круче — там давно —
Возвышенно, по-олимпийски.

Но я не чую много лет

Исконного сердцебиенья —
Чем кроет свет из века в век
Боготворимая деревня.

Блюли поштучно и на вес,

Стирая к матери все грани,
Отшлифовали под конец
Литературными кругами.

Остыл во мне фольклорный пыл —

Куда подальше с плеч закину
Пальто.
Приятель позвонил,
Но он не в счёт, он с Украины.