День «Икс»

— Сегодня — первый раз. Ведь храм еще не совсем восстановлен, тут еще масса работы внутри. Закончили только снаружи.

От ограды донесся звук автомобильной сирены. Художница обернулась.

— Ой, это отец. Пойдемте, пожалуйста, скорее!

...Сторож удивлено проводил взглядом девушку, которую почему-то сопровождал полицейский, хотя, кажется, рисовать здесь никому не запрещалось, это же не какой-нибудь военный объект!

Еще больше сторож удивился, когда девушка села в машину, кивнула на прощанье полицейскому и исчезла за углом.

...И только тогда Эрих сообразил, что он даже не спросил, как зовут юную художницу и где ее искать, если... если это будет очень нужно.

II

Были у Эриха знакомые девушки на заводе и в Управлении, но до сих пор ни одну из них он не выделял из общего круга, никому не отдавал предпочтения. Просто товарищи, и только. И вот — эта неизвестная девушка в причудливом свете витража, осиянная солнечным снежным светом...

При воспоминании о ней Эриха снова и снова охватывала какая-то щемящая радость. Несколько раз он поймал себя на том, что, забыв о разложенных на столе бумагах, самым тщательным образом припоминает каждое слово, сказанное художницей; он даже попытался вслух воспроизвести интонации ее голоса.

И все же желание увидеть девушку еще раз было настолько сильным, что Эрих, сознавая всю глупость и бесцельность своего поступка, в следующее воскресенье с утра пошел в старый парк.

Он заранее придумывал слова, которые скажет девушке, старался предугадать, удивится ли она встрече, или примёт его приход как должное...

В соборе гулко стучали молотки, чуть приглушенно гудел компрессор. У знакомой колонны кто-то в белом халате сосредоточенно счищал с пальцев Иисуса только ему одному видимые миллиметры алебастра, отделявшие пропорции статуи от совершенства...

Понуро брел Эрих по расчищенным от снега аллеям. Отчего она не пришла? Он даже не задумался над тем, почему, собственно, она должна была прийти?

Неожиданно кто-то негромко, нараспев, окликнул его:

— Господин полицейский инспектор!

Оглянувшись, Эрих увидел сторожа — седого сгорбленного старика, лукаво смотревшего на него.

— Вы меня звали?

Вместо ответа старик поманил его рукой, и когда Эрих подошел, заговорил, насмешливо глядя на него и растягивая на саксонский манер слова:

— Это не вы прошлое воскресенье подсаживали в машину смуглую девчонку с фарфоровым лицом?

— Какое же у нее фарфоровое лицо?

— Ну, ну, я понимаю... Как же вы с ней потеряли друг друга?

— А я вас что-то не пойму...

Сторож склонил голову, осмотрел юношу с головы до ног.

— Да, парень вы хоть куда, и форма к лицу, да еще инспектор! Шишка' То-то она два раза приходила. Часов в восемь, после работы. Темно, холодно, а она идет, и прямо — туда. Заглянет — вреде надеется найти кого, а потом такая же кислая, как вот вы сейчас, обратно...

Эрих мог ждать чего угодно, — только не этого.

— Ого, господин инспектор, у вас будто чертики в глазах запрыгали!

— Папаша, а она с вами не говорила?

— Ну вот еще.

— Где же ее искать?

— Зачем искать? Сегодня воскресенье. Жди. Уж она явится — даю слово.

Все было необычно. И то, что Эрих остался у решетчатых ворот парка. И то, что старик сторож вместе с ним от всей души хотел, чтобы девушка пришла.

И то, что она действительно пришла.

Эрих еще издали увидел знакомое пальто из толстого зеленого драпа, потом разглядел открытую улыбку — без всякого сомнения, девушка улыбалась ему.

— Здравствуйте! И вы тут?

Пожав нежную руку с длинными тонкими пальцами, Эрих почувствовал, как теплая волна прокатилась по его сердцу. Он, все еще не решаясь поверить своему счастью, серьезно объяснил:

— Я хотел посмотреть... второй витраж..., но его не поставили.

— Да, я знала это, и я сегодня собиралась сделать карандашный набросок Иисуса — ведь это работа знаменитого Людвига Юппе. — Девушка мягко отняла свою руку и сняла с плеча папку на зеленом шелковом шнурке. — Тут ватман и карандаш... А статую уже установили?

— Кажется, да — у той колонны, где вы сидели прошлый раз.

— Да... какое это все-таки изумительное творение зодчества.

— О! У меня просто не хватает слов, чтобы выразить... Ведь таких сооружений, как это...

Но сейчас им не было никакого дела ни до этого, ни до других храмов. Они медленно пошли по улице вдоль решетки парка, и Эрих все не мог осмелиться взять ее под руку, и самые обычные слова, сказанные девушкой, казались ему необыкновенными и исполненными глубокого смысла...

Словом, все было так, как бывает в таких случаях всегда и со всеми... потому, что им казалось, что так случилось только с ними и больше ни с кем!

III

В квартире Хойзеров мир и уют. Макс, сидя за столом, прилежно пишет; время от времени, подняв к потолку глаза и шевеля губами, он что-то припоминает, потом, довольно улыбнувшись, опять берется за самописку с золотым перышком... Белокурая Лизхен, как всегда, за рукоделием. Из радиоприемника льются нежные звуки вальса какого-то русского композитора: бог их разберет, Хойзер не очень памятлив на славянские фамилии.

Посмотреть со стороны — какая идиллия! Но эта идиллия обманчива. Макс Хойзер составляет списки.