День катастрофы – 888. Остановленный геноцид в Южной Осетии

Десятки тысяч осетин стали беженцами уже в первые месяцы войны, добираясь в Северную Осетию кто как мог. Участок автодороги в Северную Осетию, проходящий через грузинские села, был блокирован грузинскими бандформированиями. Выбраться из Южной Осетии можно было только по объездной Зарской дороге длиной около 25 километров, названной в народе и в прессе «Дорогой жизни». На самом деле дорогой можно было назвать лишь начальный отрезок этого пути, начинающегося у села Тбет. Далее дорога ныряла в лес и превращалась в тропу, ехать по которой на машине раньше, в благополучные времена, никому не приходило в голову, да и не было необходимости. Да и сейчас с января по апрель здесь нечего было делать автотранспорту, одолеть ее могли только гусеничные трактора. Старики, женщины с младенцами на руках, маленькие дети пробирались по снегу.

Повезло тем, кого сопровождали мужчины: они пробивали дорогу в снегу, помогали нести детей и легкую поклажу: много не возьмешь, застрянешь – замерзнешь. Иногда навстречу беженцам также пешком, опираясь на колья, пробирались журналисты, нагруженные фото– и телеаппаратурой, не каждый мог рискнуть ехать по нормальной дороге через грузинские села, были свидетельства задержания журналистов, особенно российских.

Мужчины, сопровождавшие беженцев, оправдывались: мы только отведем их и вернемся, мы не беженцы. Не было большего позора, чем мужчина-беженец. В одном из сюжетов, снятых советскими тележурналистами, были показаны кадры, где по заснеженной тропе прошли, крепко держа друг друга за руки, старик и старуха, супруги. Перед крутым спуском старик постелил на снег большую клетчатую шаль и сказал жене, чтобы она села на нее. Старушка очень старалась, но все же не удержалась и стала падать, старик подхватил ее, они вместе уселись, подобрали ноги и, оттолкнувшись, заскользили вниз по склону. Только услышали в кадре: «Чтобы сдохнуть этим собакам!»

Светлана Цахилова, которую поселили в санатории «Нарт» в Северной Осетии, рассказывает: «Шли охотничьими тропами. Снегу по колено. Мужчины впереди пробивали дорогу, мы шли за ними. Трехлетнего сына толкала вперед, а сама цеплялась за деревья, иначе и не взобраться по склону, а другой рукой тащила дощечку, к которой привязала своего трехмесячного. Мороз был сильный. Как только мой сынок не замерз насмерть! Мне повезло, хоть ребенок сейчас и в больнице, а у одной женщины пятилетний сын умер по дороге». В санатории, рассчитанном на 100 мест, поселили 140 беженцев.

В середине февраля 1991 года «Дорога жизни» оборвалась. На Транскавказской автомагистрали сошли лавины, часть беженцев была вынуждена остаться на южной стороне хребта, в Джавском районе, часть оказалась отрезанной с двух сторон от Рокского тоннеля. Многие сидели в машинах, дожидаясь, пока будет пробит путь. Многие шли пешком с факелами через 4-километровый тоннель.

Позже начались дожди, таял снег, Зарская дорога стала непроходимой. Крутые подъемы и спуски были опасны. Сходили оползни. Дорогу время от времени расчищали тракторами. Машины застревали в густой грязи, наступала ночь. Приходилось ночевать в лесу. И все же в это время пеших беженцев на север Осетии стало меньше, зато росло их количество в Цхинвале. Был случай, когда на Транскаме лавина раздавила автобус с двумя владикавказскими электромонтажниками, пытавшимися восстановить подачу электроэнергии, – Казбеком Исаевым и Олегом Соловьевым. С ними погиб и Сергей Цховребов, ехавший из Челябинской области к родным.

Штаб размещения беженцев во Владикавказе находился по улице Димитрова. Сюда обращались те, кому некуда было пойти, не было родственников в Северной Осетии или невозможно было их найти, – замерзшие, измученные тяжелой дорогой беженцы, к тому же часто совершенно без денег. Часть людей поручали местным штабам, созданным при администрациях районов. К примеру, в начале февраля в поселке Ногир беженцев было уже 260 человек. Их разместили, дали по мешку муки и по 3–4 кг мяса на семью. Скоро детей определили в две местные школы, несколько человек взяли на работу в колхоз. Решили, что надо ставить вопрос о выделении некоторым семьям беженцев участков в селах Северной Осетии под строительство домов. «Но те, которые из Цхинвала и сел Южной Осетии, должны вернуться в свои дома», – считали в штабах. Большинство беженцев так и было настроено.