День, когда мир перестал покупать

«У нас есть все необходимое сырье. Ваш шкаф уже набит им», – объясняет он.

Его слова подтверждаются статистикой. В 2016 году глобальная консалтинговая фирма McKinsey & Company сообщала, что шесть из десяти предметов одежды оказываются на свалке или мусоросжигательном заводе в течение года после их изготовления. Лишь небольшая часть из них выбрасывается из-за невозможности их продать – большинство же мы действительно покупаем, а затем выбрасываем. Это одежда, полученная в подарок, но не понравившаяся нам, рекламные футболки и кепки, раздаваемые на мероприятиях, вещи, которые мы покупаем на один раз, потому что нам нужно что-то зеленое на День святого Патрика. Однако все чаще и чаще это просто одежда, которую мы приобретаем из-за ее дешевизны, не особенно задумываясь о том, сохраним мы ее или нет.

Так или иначе, многие вещи сегодня и не рассчитаны служить долго: носки и колготки разваливаются за считанные часы, рубашки теряют пуговицы, брюки рвутся, свитера скатываются, одежда садится, не отмывается или разрушается от химчистки, футболки покрываются теми крошечными таинственными дырочками, что так часто обсуждаются в Интернете (У меня завелась моль? Жуки? Нет, это запланированное устаревание. Дыры вызваны тем, что современные тонкие ткани трутся о линию ремня, о столешницы и прочее). Идеальный пример быстро «сгорающей» одежды – белая футболка, которая имеет низкую себестоимость, легко пачкается и плохо продается в секонд-хендах, потому что никто не хочет носить вашу дешевую испачканную белую футболку.

Итак, допустим, вы покупаете десять предметов одежды в год. Вычтите шесть, от которых вы обычно избавляетесь в течение года, и останется четыре. А теперь представьте, что вы покупаете в два раза меньше одежды – по пять предметов в год. У вас все еще останется четыре вещи, которые вы сохраните, и одна, которую вы выбросите.

Такова дилемма потребителя в двух словах. Покупайте вдвое меньше одежды, и это станет сокрушительным ударом по мировой экономике. Однако ваш гардероб при этом даже не начнет уменьшаться.

2 Мы покупаем по-разному, поэтому и перестанем по-разному

В шести тысячах километров к югу от штаб-квартиры Levi’s Фернанда Паэс катит в своей машине по опаленным солнцем полуденным улицам Кито – столицы южноамериканского государства Эквадор.

«Я не бедная и не богатая, – говорит она, смеясь. – Я средняя, это сейчас модно».

В тот день, когда мир перестанет ходить по магазинам, это сделает ее фигурой международного значения.

Паэс – таксистка, что для женщины в Эквадоре такая же необычная работа, как и в любой другой стране мира. Когда мы познакомились, она сидела за рулем семейного «седана» – желтого «Шевроле Авео». Она купила этот подержанный автомобиль и проехала на нем сто тысяч километров всего за два с половиной года, и, рассказывая мне об этом, она выпрямляется на водительском сиденье. Паэс невысокая. Она маленькая, полноватая и выглядит моложе своих тридцати с чем-то лет. Несмотря на это, она кажется человеком твердым. Когда она хочет придать вес своим словам, то привычно смотрит на вас поверх оправы солнцезащитных очков.

«Да, у меня есть телевизор, – говорит она. – Но не в каждой комнате».

Вы наверняка слышали о том, что если бы все на Земле жили как среднестатистический американец, то нам для поддержания такого образа жизни понадобилось бы ресурсов впятеро больше, чем имеется на нашей планете. Проблема очевидна: у нас нет пяти планет Земля. У нас есть только одна.

Некоммерческая организация под названием Global Footprint Network уже почти два десятилетия уточняет эти расчеты. Они начинают с того, что разбивают планету на гектары – участки чуть больше обычного футбольного поля, которые биологически продуктивны и могут использоваться человеком, – а затем присваивают каждому из них среднюю величину продуктивности. Эти участки называются «глобальными гектарами», и если бы они были разделены поровну между всеми людьми, то каждый из нас получил бы по 1,6 гектара. Можете думать об этом примерно как о той доле, которая была бы доступна каждому человеку, если бы земельные и водные ресурсы мира распределялись равномерно, что конечно же далеко не так.