День, когда мы были счастливы

Выпрямившись, она улавливает что-то в толпе, и ее сердце замирает. Мужчина в профиль. Красивый. Высокий. Темноволосый, но линия волос выше, чем она помнит… может это быть он?

– Генек! – кричит она, размахивая рукой над головой.

Рядом с ней ахает Нехума. Генек поворачивается, осматривая лица в той стороне, откуда крикнули его имя, и наконец его яркие глаза встречаются с Милиными.

– Где? Где ты увидела? – кричит Халина, подпрыгивая на месте.

Голос Генека гремит над головами, каким-то образом слышный среди суеты.

– Мила!

Он поднимает руку, сбив кепку с кого-то перед собой. На мгновение он исчезает, чтобы поднять головной убор, а когда показывается снова, то уже двигается в их сторону.

– Стойте там! – кричит он. – Я приду к вам!

– Это он! Это он! Это он! – в один голос восторженно повторяют Халина, Сол и Нехума, нетерпеливо подпрыгивая на месте.

Голос Генека – достаточный повод для праздника.

Мила опускает мешок на платформу и поднимает Фелицию. Девочка еще не набрала вес, который потеряла в монастырском бункере, так что Мила с легкостью держит ее у бедра одной рукой. Мила показывает на Генека.

– Видишь? Вон там. Твой дядя Генек. Красивый, с широкой улыбкой и ямочками. Помаши!

Фелиция улыбается и машет вместе с матерью.

– А папа? Он с ним? – голос Фелиции почти поглощает какофония.

Милу поразила мысль, словно молотом по гонгу: что, если Селима нет? Что, если что-то случилось после их последнего письма? Что, если он уехал? Что, если ему не хватило смелости встретиться с ними? Селим, где ты?

– Я пока не вижу твоего папу, – начинает она, но по мере того, как брат приближается, замечает идущего следом мужчину. Темноволосый, на голову ниже Генека. Она не заметила его сначала. – Подожди. Кажется, я его вижу! Он идет за твоим дядей.

Фелиция вытягивает шею.

– Сначала ты поздоровайся, – говорит она, внезапно смущаясь.

Мила кивает, опускает Фелицию на землю и берет ее за руку.

– Хорошо.

– Генек… он близко? – спрашивает Нехума. – Селим тоже с ним?

Мила поворачивается к матери.

– Да, Селим с ним. Идем, – говорит она и мягко тянет Нехуму вперед. – Генек почти здесь. Ты должна первой поздороваться с ним.

Генек застрял за группой местных. Мила смотрит, как он теряет терпение и протискивается боком мимо них. Пара мужчин ругаются на итальянском, но он невозмутим.

Слезы, скопившиеся в глазах Нехумы, бегут по лицу, как вода из разбитой дамбы, когда она наконец видит, как ее старший сын идет к ней, в военной форме еще более привлекательный, чем она помнит.

– Генек! – только и может произнести она, когда он замечает ее.

У него глаза тоже на мокром месте. Они тянутся друг к другу и обнимаются, трясясь от смеха, и печали, и чистой, несдерживаемой радости. Нехума закрывает глаза, ощущая, как в нее проникает тепло сына, пока он нежно качает ее из стороны в сторону.

– Я так скучал, мама.

Нехума слишком взволнована, чтобы говорить. Когда она наконец отлепляется от сына, Генек вытирает глаза ладонями и радостно смотрит на семью. Он не успевает вымолвить ни слова, как к нему в объятия прыгает Халина.

– Вы добрались, – Генек смеется. – Поверить не могу, как далеко вы зашли.

– Ты даже не представляешь, – говорит Халина.

– А ты… – с восхищением смотрит он на племянницу. – Посмотри на себя! Когда я в последний раз видел тебя, ты была не больше котенка!

Фелиция краснеет. Генек садится на корточки и обнимает ее, а потом и Милу, которая крепко сжимает его.

– Ох, Генек, как хорошо видеть тебя, – говорит Мила.

Когда Генек наконец добирается до отца, то оказывается в самых долгих и крепких объятиях в своей жизни.

– И по тебе я тоже скучал, папа, – говорит он, чувствуя, как перехватило горло.

Пока отец и сын обнимаются, Мила обращает внимание обратно на толпу. Селим стоит в метре от них, держа фуражку в руках. Мгновение они смотрят друг другу в глаза, и Мила неловко поднимает руку, словно помахать, а потом манит Фелицию за собой.

– Не хотел мешать, – говорит Селим, шагая к ним.

Мила, едва дыша, рассматривает стоящего перед ней мужчину: его темные, коротко стриженные волосы, круглые очки, идеальную выправку. Она ожидала, что он будет выглядеть по-другому, но на самом деле он выглядит так же. Она открывает рот.

– Я… Селим, я…

Но после стольких недель размышлений о том, что сказать в нужный момент, она обнаруживает, что слова оставили ее.

– Мила, – говорит Селим, делая шаг к ней.

Мила закрывает глаза и прижимается к нему. Он пахнет мылом. После коротких объятий она отстраняется и наклоняется, беря ладошку дочери в свои.

– Фелиция, дорогая, – мягко говорит она, переводя взгляд с дочери на Селима, – это твой папа.

Фелиция следует за маминым взглядом и останавливает свой на отце.

Селим откашливается, переводя взгляд с Фелиции на Милу. Мила встает. «Давай», – кивает она. Селим опускается на колено, чтобы Фелиции не приходилось задирать голову.

– Фелиция… – начинает он, потом сглатывает. Набирает воздуха и начинает снова. – Фелиция, я кое-что принес для тебя.

Он сует руку в карман, достает чеканную серебряную монету и дает Фелиции. Она разглядывает монетку у себя на ладони.