День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

Все это возвращает нас к самому главному вопросу жизни любого ученика Иисуса. Новый Исход – это великая и всеобъемлющая реальность. Иисус победил все силы, противящиеся Богу и разрушающие творение. Он сорвал с них одежды, которые те себе присвоили, и их ничего не значащие короны. Кроме того, он совершил это, решив проблему грехов, идолопоклонства и несправедливости – тех вещей, через которые люди отдавали «властям» те права и ту ответственность, что они получили от Бога. Он совершил эти две нераздельно связанные вещи, придя как Мессия Израиля, как мессианский «Сын Божий» (он носил этот титул по двум причинам: как законный преемник Давида и как уникальный «единородный Сын Отца»), чтобы «возлюбив Своих, находящихся в мире, до конца возлюбить их» (Ин 13:1), продемонстрировав на деле ту самую великую любовь, когда он отдал жизнь за своих друзей. Любовь заставила его отождествить себя с идолопоклонниками, несправедливыми людьми, грешниками, слабыми, глупыми, которые сидели вместе с ним за столом, как о том без конца рассказывают нам евангелисты, а затем на Голгофе разделил судьбу разбойников – этот контекст позволил ему их заместить, стать тем, кто понесет грехи многих. И смысл этого невозможно объяснить логикой «договора дел» – небесного механизма, позволявшего перенести грехи на Иисуса, чтобы он понес наше наказание, – но все это объясняет идея «завета призвания»: призвания Израиля, призвания человека, призвания самого Иисуса. Та щедрая любовь, которая создала солнце и звезды, проявилась еще изобильнее, когда на землю пришел подлинный человек, Слово, ставшее плотью, и была явлена «до конца», когда он был вознесен на кресте, чтобы всех привлечь к себе.

Хотя мы можем произнести или написать правильные слова, указывающие лишь на светлую тень реальности, которая, подобно облаку на горе Преображения, может порой обступить нас, когда мы созерцаем истину, мы все равно знаем, что сама та реальность гораздо больше и находится не тут. Пересказывая историю о ней, слушая музыку, созерцая великие произведения искусства, мы на миг можем почувствовать, как ужас и боль нашего мира встретились с могущественной любовью Бога-Творца. Когда мы боремся с равнодушными чиновниками за кого-то, пострадавшего от несправедливости, или молимся вместе с умирающим и чувствуем, как его слабая рука сжимает вашу при упоминании имени Иисуса, или поем гимн «Когда взираю я на Твой предивный крест», или нас неожиданно останавливает прощающая любовь, которая не позволяет нам тайно вернуться в то место, где мы были рабами, – в эти моменты, как и в тысячи других, мы понимаем, что рядом с нами Тот, Кто любит. Христианское благочестие сегодня приобретет много ценного, ничего не потеряв, если мы поймем, что имели в виду первые христиане, когда говорили, что Мессия умер за их грехи «по Писаниям», если будут думать о смысле креста в рамках этой большой истории. Христианское богословие, стоящее за таким благочестием, многое приобретет, ничего не потеряв, если мы откажемся от эсхатологии в духе Платона, от моралистической антропологии и сотериологии, пропитанной язычеством, а вместо этого обратимся к представлению о новом небе и новой земле, населенной обновленными людьми, которые были избавлены от власти греха и смерти, чтобы занять свое подлинное место и сейчас, и в грядущем веке в этом новом мире.

Да, это означает, что нам придется нести свой крест. Иисус предупреждал об этом (Мк 8:34–38). Это значит отречься себя – это выражение часто звучало в песнопениях и проповедях, а сегодня по каким-то причинам стало звучать реже. Западная Церковь с энтузиазмом говорит о «поиске себя», развитии своих способностей, самореализации, как если бы это и было сутью «евангелия» – и как если бы 8-й главы Марка не существовало! Да, следуя за Иисусом, мы сталкиваемся с неприятностями, неудачами, разочарованием, смятением, непониманием, болью и скорбью – и это как раз «проблемы первого мира». Как я уже напоминал, в то самое время, как я писал эту книгу, некоторым христианам отрубили головы за их веру, у других взрывали дома, отнимали последнее имущество, кому-то необратимо испортили здоровье. Это необычайное свидетельство, а мы на комфортабельном Западе можем лишь попытаться понять, каким образом наши невидимые компромиссы (быть может, связанные с нашей платонической эсхатологией) отделяют нас от ужасных вещей, происходящих с членами нашей подлинной семьи, живущими неподалеку, так что мы можем попасть к ним после недолгого путешествия на самолете.