День, когда пала ночь

Вот и он. Белые иглы срывались с его хвоста, дождем падали на землю.

Фонарь Квирики.

Фуртия под ней светилась, как никогда раньше. Каждая ее чешуйка стала прозрачней воды, и сияние шло насквозь. Она стала отражением звезды, а гребень замерцал луной. Думаи засмеялась от радости и омылась магией.

«Мы всего сильнее, когда из черных вод падает звезда. Сильнее восставшего огня, – услышала она мысль Фуртии. – Теперь до времени все станет, как было в давние времена, когда воды побеждали пламя, как и положено водам».

Думаи держалась за нее. Она вдыхала запах моря, запах дождя и еще один, незнакомый.

«Под звездой огонь умирает. Он снова уйдет в глубины земли, но Таугран, если и уснет, с воскрешением огня пробудится снова. – Фуртия плыла в ледяном воздухе. – Тебя не будет тогда, но будут другие».

Думаи вдыхала туман.

«Таугран не должен уснуть. Наш свет в силах его потушить. Его жар в силах нас опалить».

Таугран взвился над крышами, блеснул крыльями. Его змееныши выдыхали огонь. Где-то там, внизу, была Никея.

«Беги! – взывала к ней Думаи. – Скройся вместе с камнем!»

«Дитя земли, ты видишь?»

Из раны в боку сочилась кровь. Темнота вокруг сгущалась, а боли уже не стало. Она хорошо прожила свои тридцать лет.

– Да, – сказала Думаи, – да, великая. Я с тобой.

Она вспоминала.

Семь драконов, семь водяных богов, кружили над зверем из глубин земли. Пробужденные ею драконы летели навстречу хаосу. Когда-то она боялась, что напрасно их разбудила, но нет, так было надо. Вместе, при свете кометы, они смогут уничтожить Тауграна.

И спасут народ Сейки.

Тогда Таугран уже не вернется, даже если вернутся другие.

Фуртия первой догнала чудовище. Драконы обвивали его почерневшую, шипящую от их прикосновений золотую чешую, из них рвалось белое сияние. В каждом из них горела комета, они впитывали свет нисходящей звезды.

Впитывали в себя упавшую ночь.

Думаи смотрела на свою сияющую ладонь. Этот свет был в ней всегда. Благодаря ему она говорила с богами. Он сохранил ее на Бразате. Она наконец держала в чашечке ладоней правду – тайну, которую всю жизнь хранила ее мать.

В ту давнюю ночь Унора из Афы проглотила звезду, чтобы родить для нее дочь. Паяти наделил Унору своим даром, и теперь Думаи предстояло вернуть его богам.

«Мама, я тебя прощаю. Я все тебе прощаю. Я люблю тебя, как дождь любит землю. Как гора любит небо. Я буду любить тебя и когда возвратится звезда, и когда мир поглотят черные воды».

В темноте выл Таугран Золотой. Боги, обернувшись вокруг его чудовищной туши, корчились, как бумага на горячих углях. Но держались. Они связали Тауграна. Думаи, ослепленная их сиянием, слышала, как они стягивали витки – туже, туже, еще туже, пока не раздавили его внутреннее горнило.

Таугран Золотой умер и только потом стал падать.

Багровые пожары замирали по всему острову. Свет обращался в темноту, пронизанную звездной грозой. Фуртия соскользнула со змея, и Думаи вместе с ней кувырком летела в бескрайнюю черноту моря.

Она тонула, словно каменная. Должно быть, удар о воду переломал ей кости, но боль была далекой, смутной. Она открыла глаза. Быть может, это был сон. Быть может, она уже умерла и мирно спускалась на глубину ко дворцу Множества Жемчужин.

Душа ее успокоилась. Она чувствовала, что уплывает, удары сердца делались реже, реже. Она подумала о Никее и пожелала.

Пожелала, чтобы им выпало чуть больше времени.

Огни резали море. Они остужали огонь в ее костях, в боку, и вот она уже ничего не чувствует.

Она очнулась одна на сером песке, вдохнула запах крови и дракона. Бездна вытолкнула ее на берег. Бесчувственная, она лежала на боку, на рассыпавшихся под щекой волосах.

Рядом, тихая и неподвижная, лежала Фуртия Буревестница. Лежала на песке, как потерявший ветер воздушный змей; иссохшие чешуи опадали с нее, как сухая листва под порывом ветра.

Чтобы навсегда погасить Тауграна, понадобилось семь драконов. Где-то здесь должны быть и другие. Этот берег станет им местом упокоения, и ей тоже.

Думаи потянулась к избравшему ее божеству. Под ее пальцами крошились оставшиеся чешуи.

– Прости.

Небо расцветало зарей. Свет открыл ей небо без змеев. Думаи не видела над Сейки их крыльев, не слышала кличей.

Вместо них пришло ужасное молчание, не нарушаемое гулом прибоя.

Фонарь Квирики еще горел в небесах, осыпаясь звездной пылью. Хорошо умирать, любуясь небом в блестках серебра и кометой, обещающей защиту и любовь богов.

Она уснула или лишилась чувств. А когда снова зашевелилась, стало много холодней, и рука под щекой казалась влажной. Должно быть, она обернулась водяным духом. Бок, который лизала волна, горел. Она уже не могла шевелиться, но знала, что это ненадолго.

Светлый дракон показался ей сперва видением или сном – дух великого Квирики явился увести ее за собой. Он опустился рядом с Фуртией и обратился к Думаи:

«Ты падала, как звезда. – Паяти Белый толкнул ее носом. – Я услышал твое желание и пришел».

– Исполнитель Желаний… – у нее почти не осталось голоса. – Теперь я понимаю… желанием была я.