День космонавтики

Студенты внимали, затаив дыхание. История создания ядерного оружия в СССР обросла за последние лет двадцать множеством противоречивых, а порой и откровенно диких слухов. И уж тем более, это относилось к детищу ядерного проекта, программе так называемых «безракетных запусков», которые Геннадий Борисович и его коллеги по НПО «Энергия», в чьём ведении находилась эта программа, именовали «космическим батутом». Подражание англоязычному термину «space trampoline», разумеется — но что поделать, если начало этим работам было положено именно за океаном, в далёком сорок третьем году одним суперсекретным проектом — супесекретным для всех, кроме сотрудников советской разведки, сумевших раздобыть и переправить в Союз все материалы по нему…

К сожалению, им об этом не расскажут, вздохнул про себя Димка Ветров, один из трёх студентов-практикантов, сидящих перед инженером в тесной аудитории. Во всяком случае, не сейчас, хотя Геннадий Борисович наверняка всё знает в подробностях. Кому как не ему, одному из ведущих инженеров проекта быть в курсе? И ведь не то, чтобы информация была запретной — поди, запрети что-нибудь, когда точно такие же работы ведутся и в Штатах, и во Франции, причём происходит это в рамках единой программы! — просто говорить и писать на эту тему как-то не принято. Глухая стена молчания, окружающая международную программу «Space trampoline» состояла по большей части не из прямых запретов, а из массы недоговорок и слухов той или иной степени абсурдности — и в них, как в болоте, тонули те крохи достоверной информации, до которых имел шанс докопаться неспециалист. А, поскольку это положение вещей поддерживалось по взаимному согласию всеми тремя сторонами-участниками, то действовала принятая система достаточно эффективно.

Во всяком случае — до тех пор, пока с Байконура, а потом и с мыса Канаверал во Флориде не были успешно осуществлены первые управляемые «прыжки» на орбиту. Теперь, как полагали все причастные к проекту (и Димка Ветров был совершенно с ними согласен) ситуация должна перемениться кардинальным образом. А пока — что ж, здесь они, группа студентов Московского Энергетического Института для того, чтобы проходить преддипломную практику по своей прямой специальности, а вовсе не для того, чтобы вести исторические изыскания. А уж что удастся услышать и осмыслить в недолгие свободные часы между заводом сжиженных газов (космодром потреблял чёртову уйму жидкого азота, кислорода и даже гелия), сидением в библиотеке и сном — это их дело. Никто ведь не запрещает задавать старшим товарищам вопросы — другой вопрос, согласятся ли те на них отвечать? И здесь Димке и троим его однокашникам, пожалуй, повезло — их руководитель практики оказался человеком словоохотливым, доброжелательным и, главное, сам интересовался историей всего, что связано с проектом «космического батута» и достаточно охотно делился этими сведениями с «подопечными». Вот и сегодня он устроил для них что-то типа импровизированной лекции в одной из комнатушек, примыкающих к библиотеке, и ни Димка, ни прочие студенты, и не подумали пропустить — и это несмотря на хроническое недосыпание и неумолимо накапливающуюся усталость. В течение тех полутора недель перед запуском, которые практиканты успели провести здесь, работать приходилось по двадцать пять часов в сутки; обедали студенты и их руководители сплошь и рядом на рабочих местах, а недолгие часы сна урывали на брошенных на пол в углу цеха матрацах. Ну ничего, теперь, когда всё прошло успешно и корабль выведен (заброшен, как тут предпочитают говорить) на орбиту, должно стать полегче. Вот и время появилось для лекций по истории вопроса — а это несомненный знак того, что нагрузка неуклонно снижается, оставляя время для дел, не относящихся напрямую к работе или подготовке диплома, который, между прочим, тоже никто не отменял.