День летнего солнцестояния

После обстрела болота их артиллеристы перенесли свой огонь правее, совсем близко от нашего расположения. Срубая ветки деревьев, тонко запели долетающие осколки. Пользуюсь тем, что по нам пока не бьют, занимаюсь ручным пулемётом - устанавливаю планку прицела на нужную дистанцию, потом снимаю тарелку диска и легонько потряхиваю её и не слышу внутри характерного "бряканья" гильз, отсутствие которого говорит о том, что магазин полный и под завязку забит патронами. Лёгким ударом ловко загоняю диск в патронник под защёлку. Готово. "ДП-27" крепко стоит на сошках, а я пробую приладить приклад к своей щеке и плечу...

Замечаю какое-то шевеление в кустарнике - без промедления прицеливаюсь, нажимаю на спусковой крючок и бью короткими очередями, расходуя по три-пять патронов в каждой. Выпущенные пули несутся в сторону кустов, рубят ветки, убивают и калечат всё живое, оказавшееся в это мгновенье в этом месте. На слух выпустил чуть больше чем полдиска патронов.

В наступившей тишине ясно слышу чей-то протяжный стон - значит, стрелял не зря и точно кого то зацепил.

Товарищ сержант, слышите, там, в кустах кто-то стонет? слова Тиханкова, тоже услышавшего странные звуки, подтверждают мои догадки.

В это время в окопе появляется тяжело дышащий, во взмокшей от пота форме Юхненко, согнувшийся под тяжестью несущего им имущества и оружия. На шее бойца одеты несколько поясных ремней с патронными подсумками, в каждой руке зажато по фляжке с водой, за поясом заткнуты несколько гранат "РГД", карманы брюк тоже оттопыриваются. Помимо своего ППД, на плече Николая, стволами вниз висят две "трёхлинейки", одна из которых оказывается, таким как у меня, укороченным кавалерийским карабином.

Как Коля, удачно сходил? больше для порядка спрашиваю "хвоста" и прошу уже Тиханкова Алёха, помоги товарищу разгрузиться.

Докладываю, освободившийся почти от всего "железа", Коля Юхненко устало вытирает пот, секунд тридцать восстанавливает дыхание, потом начинает перечислять:

- две винтовки и патроны,

- пять гранат "РГД", две лимонки - сейчас из карманов достану,

- две полные фляжки с водой, бинтов не нашёл...

Ты Николай, молодец! Теперь точно продержимся! хвалю парня и спрашиваю ещё: Раненых не было?

Нет, только мёртвые... в нише лежат... Надо бы их похоронить, а то на душе не хорошо... как-то жмёт, отведя в сторону свой взгляд, хмуро отвечает Николай.

Обязательно похороним! Дай срок! Вернёмся и похороним! Памятник поставим и салют жахнем! говорю с твёрдой уверенностью, что по-другому не будет. Никто забыт не будет! Верьте мне!

Ты, вот что, Николай, надо твои "винты" положить на бруствер в сторону врага, вставить по обойме, и по паре положить рядом. Когда эти полезут, киваю головой в сторону кустов и пастбища. Будете перебегать с места на место и стрелять. Пусть думают, что нас здесь не меньше отделения. С ручником сам управлюсь... внезапно раздаётся жуткий свист, за которым следуют четыре разрыва осколочно-фугасных снарядов, грохот которых не даёт мне договорить...

Секунд через десять свист повторяется и гремят четыре взрыва, вздымающие к небу массы земли и песка, способные накрыть собой и заживо похоронить любого или изрубить своим острыми осколками тела, попавшие под их разлёт. Ещё через десять-пятнадцать секунд грохнули ещё четыре взрыва. В следующий раз снаряды стали рваться в районе окопа, где находится политрук Сороковин с бойцами. По ним немцы произвели тоже три залпа. Под конец обстрела три залпа по четыре снаряда обрушились на головы бойцов старшего сержанта Максакова. После артподготовки, когда всё затихло, и дым развеялся, мы успели прийти в себя, осмотреть оружие и приготовиться, со стороны окопа Максакова стали слышны звуки работающих двигателей танков. Поворачиваю голову в сторону шума и начинаю рассматривать через окуляр уцелевшей половины бинокля поле и небольшой подлесок, вдоль которого движутся три немецких танка. На башне головной машины могу разглядеть тактический номер, на правом крыле большую готическую букву "G", нанесённую белой краской на броню. Так же моё внимание привлекла интересная эмблема - внутри рыцарского щитка вписана мёртвая голова, в виде черепа, под которым видны морские волны. В прошлый раз танки наступали со стороны деревенской околицы, а теперь видимо пройдя километр по "варшавке", танки свернули на грунтовку, которая вывела их на окраину подлеска. Вижу, как на окоп Максакова устремляется один танк, а остальные два остановились и ждут. Немцы, как всегда, предсказуемы и действуют по шаблону. Штурмовики не рискуют наступать на окоп, следуя за одним танком. Ещё мне хорошо видно, что когда танк подошёл к окопу метров на сто, очередь из "Максима" ударила по его лобовой броне, высекая из бронированной стали кучи искр. Понимаю, что выпущенными пулями Максаков пытается разбить смотровые приборы и ослепить экипаж, но эта задумка ему не удаётся и бронированная громадина упрямо ползёт вперёд. Позднее Иван рассказал, как у них всё было...