День милосердия

— Эти полторы сотни были запланированы сверх нормального расчета, — сказал Андрей Леонидович. — Но, мне кажется, расчет произведен в нашу пользу, в расчете нет равновесия. Поэтому давай так: вот тебе бумажник, возьми сам, сколько ты считаешь нужным до нормы.

Сергей спрятал руки за спину и решительно поднялся.

— Все точно? — недоверчиво спросил Андрей Леонидович.

— Точно, — сказал Сергей, твердо глядя ему в глаза. — Даже с верхом. Спасибо.

— Тебе спасибо. Тебе и Надюше.

Глаза Андрея Леонидовича совсем спрятались за веками, и, если бы не остренькие взблески между густыми ресницами, можно было подумать, что он задремал. Его крупная голова с седым валом над ушами, широкое лицо с мохнатыми седыми бровями и серой щетиной на впалых щеках и подбородке — все было какое-то светлое, спокойное, умиротворенное.

— Христенька, — сказал он, повернувшись к жене, — там слева, в нижнем отделении… «Диалектика природы», «Золотая Орда», «Люди и нравы Древней Руси», «Слово о полку Игореве», «История христианства». Собери, будь другом. Ему пригодится. Рюкзак дай, пусть в рюкзак сложит. И обязательно — «Общую историю».

— Не волнуйся, все сделаю. — Христина Афанасьевна коснулась ладошкой его плеча, как бы предупреждая его порыв приподняться. — Лежи, лежи, не вздумай вставать.

Она показала Сергею взглядом чуть виновато, но и недвусмысленно, что, дескать, ничего не поделаешь, пора прощаться.

— Вот обложили, — добродушно проворчал Андрей Леонидович, — с человеком не дают поговорить. — Он пожал Сергею руку, и пожатие его было слабое, словно за те несколько минут, которые Сергей провел возле него, он наработался до изнеможения. Усталым сделалось и его лицо.

Сергей пошел было к двери, но свернул к Павлику, который сидел в кресле, уткнувшись в книгу. Сергей потрепал Павлика по курчавым волосам — тот лишь небрежно вскинул руку, так и не приподняв от книжки голову. За дверью Сергей услышал, как Павлик охнул и громко закричал: «Дядя Сережа!» Он выскочил вслед за Сергеем, озабоченный, встревоженный и весь куда-то нацеленный. «Подождите! Минуточку подождите!» — горячо попросил он и убежал в кабинет.

Христина Афанасьевна пошла в кладовку за рюкзаком. Сергей остановился перед кафельной стенкой — белое поле с голубыми цветочками…

И снова стало тихо в квартире, словно все заснули. Мерно капала вода из крана — «кап-кап-кап». Сергей устало смотрел на плитки, а перед глазами плыли, кружились путаной каруселью цветные картинки: белые кошки с голубыми глазами на ветвях коралловых деревьев, зеленоватые повторяющиеся зигзаги незамысловатого рисунка на обоях в новой, пустой квартире, посеревшее, чужое, угловатое лицо Надюхи, белый, усталый профессор… Сергей зажмурился, и стук капель о раковину вдруг вызвал в нем счет: «раз — два — три — четыре…»

— Дядя Сережа, вот! — Павлик держал перед собой целое беремя шоколадных зайцев в раскрашенной алюминиевой фольге. — Дедушка привез. Помните?

— Да что ты, парень! Куда столько? — поразился Сергей.

— По два, всем по два. Вас же трое — значит, шесть штук.

— Нет, правда, Павлик, очень много зайцев. Давай-ка отполовиним. — Сергей положил трех зайцев на стол, а остальных трех рассовал по карманам. — Вот это законно.

— Нет, не законно, — подумав, возразил Павлик и сунул в карман Сергея еще одного зайца. — У вас же девочка, девочке — два. Так — законно. Мои все тоже взяли по одному. Ну, я пошел караулить дедулю, а то еще вскочит.

Он сгреб со стола двух оставшихся зайцев и побежал в коридор.

Христина Афанасьевна волоком вытянула в кухню рюкзак с книгами. Сергей кинулся ей на помощь, подхватил рюкзак.

— Ого! — воскликнул он. Не пожалел профессор книг, отвалил от всей души.

Христина Афанасьевна с виноватым видом протянула руку. Ясно, что она вся там, в спальне, и Сергею пора уходить.

— Ну, Сережа, спасибо вам огромное. Надюше передайте от всех нас сердечную благодарность.

— Что вы, что вы… — Сергей смутился, пробормотал, показав на книги: — Этакое богатство.

Христина Афанасьевна притронулась к щеке, поправила протез и сказала чуть виновато:

— Вы уж, пожалуйста, не сердитесь на Александра. Он не жадный, но слишком любит точность и частенько перегибает. Понимаете?

— Да ну, об чем речь! — Сергей вскинул на плечо рюкзак и уже в передней, чуть задержавшись перед дверью, пообещал: — Я буду позванивать. Как только принесут обои, в тот же вечер и сделаю. — Он помедлил в нерешительности и добавил: — Может, с Надеждой вдвоем…

И чтобы не развозить, не рассусоливать этот не очень-то приятный разговор, решительно простился и вышел.

Больше месяца Надюха не замечала Сергея — ни его потухших глаз, ни ввалившихся щек. Проходила, глядя сквозь него, раздраженно отмахиваясь от попыток заговорить. А он делал их каждый день, правда, робко и неуверенно.