День начинается утром

Перед ними колыхалась громадная толпа. Люди шныряли в разные стороны, что-то кричали, размахивали руками. Над толпой висело облако пыли.

— Ух ты! — прошептал Шурка.

Они медленно подошли поближе. Толпа, казавшаяся издали сплошной, вблизи разделилась на отдельные кучки, с узкими проходами между ними. Ребята взялись за руки и медленно стали пробираться вперёд.

Чего только здесь не было!

Какая-то бабка, укутанная, несмотря на жару, в тёплый шерстяной платок, продавала здоровенный пузатый самовар и живого петуха. Рядом сидела другая; перед ней на старом мешке лежала гора рваных туфель. Туфли были разные — большие и маленькие, с оторванными подошвами, непарные. И среди этого хлама — огромные стенные часы с одной стрелкой в деревянном футляре. А футляр весь в золочёных шишечках.

Продавали ржавые замки́ и лохматую дворнягу, плетёные корзины и хрустальную люстру.

Но больше всего на барахолке было каких-то юрких людей, которые ничего не продавали. Они сновали в разных направлениях, шептались друг с другом, показывали что-то, спрятанное за пазухой.

Постепенно мальчишки настолько привыкли к шуму, что смогли разговаривать.

— Разве здесь что-нибудь найдёшь? — прокричал Толик.

— Найдём, — ответил Шурка. — Искать надо.

— Только не расходиться, а то сразу потеряемся, — сказал Костик.

Пройдя несколько шагов, они очутились в том месте, где ковали медные кувшины и чашки. Кузнецы были старые, бородатые, с большими висячими носами. Все в кожаных фартуках, очень похожие друг на друга.

Небольшими молоточками они быстро ударяли по листу меди: «Дзинь, дзинь! Бонг, бонг!»

Грохот стоял такой, что остальной шум барахолки казался тишиной.

Здесь было необычайно интересно.

На глазах у мальчишек кузнец выковал широкую медную чашу. Повертел её в руках, полюбовался — и поставил рядом с другими.

Мальчишки так бы и простояли возле кузнецов, глядя, как ловкие молоточки гнут, растягивают, сминают податливую медь, но целеустремлённый Шурка потащил их дальше. Они уже немного освоились и продвигались быстрее, прыгая, как и все, через разложенные товары.

Толик нечаянно наступил на деревянную ложку, десятки которых были разложены на соломенной подстилке, и тут же здоровенная тётка ловко съездила его по затылку и обругала такими словами, каких они и от мужиков не слыхали.

Удирая от разъярённой торговки, мальчишки наткнулись на толпу, плотным кольцом окружившую человека на раскладном стульчике.

Они протиснулись вперёд.

Из толпы заорали, толкнули, и мальчишки сели на пыльную землю рядом с раскладным стульчиком.

На нём сидел здоровенный дядька, стриженный наголо, с глубоким шрамом на подбородке и без двух пальцев на правой руке — среднего и указательного. Перед ним лежал маленький деревянный чемоданчик с острыми металлическими уголками. Дядька покосился на мальчишек и закричал неожиданно тонким, как у женщины, голосом:

— Уважаемые граждане! Ваше счастье в ваших же руках! Что вы себе смотрите? На ваших трудовых ручках десять пальцев. Каждым пальцем вы легко выиграете червонец у несчастного калеки. Десять на десять — сто!

Он ещё раз слово в слово прокричал всё это. И ещё, и ещё, без перерыва. В толпе зашевелились, и напротив беспалого, стыдливо улыбаясь, сел старик в замасленной тельняшке.

Беспалый ловко выдернул из нагрудного кармана клетчатой рубахи смолёную бечёвочку, разложил её на чемоданчике петлями.

— Прошу внимания, граждане! — закричал он. — Всё честно, благородно. Суёшь палец в петлю, шкертик затягивается — твой червонец, не затягивается — мой.

Корявый коричневый палец старика захлестнула бечёвка. Беспалый открыл чемоданчик, полный денег, вынул десять рублей и протянул старику.

— Грабьте несчастного калеку, обирайте! — весело прокричал он.

Старик не хотел брать деньги, отталкивал. Но беспалый засунул бумажку ему за пазуху.

— Давай, старик, давай! Деньги наши — будут ваши! — кричал он.

Старик снова сунул палец и… отдал выигранную десятку обратно: бечёвка скользнула змейкой, петля не затянулась.

Через десять минут, переложив из своего кармана в деревянный чемоданчик сто шестьдесят рублей, старик встал и понурясь пошёл прочь. А беспалый кричал:

— Давай! Налетай! Деньги наши — будут ваши! Не смотри на старика — глаз у деда не тот.

И приоткрывал чемодан с деньгами. Показывал.

— Ничего не жалко для уважаемых, всё бери! — выкрикивал он.

— Награбленного небось и не жалко, — очень тихо сказала старая исхудалая женщина, стоявшая позади ребят.

Она сказала это чуть слышно. Но у беспалого слух, видно, был собачий. Он вскинул голову и полоснул женщину взглядом. Она тихо охнула и поспешно выбралась из толпы.

— А вдруг это он, помнишь, Шурка? Крепость помнишь? — прошептал Костик.

Шурка пренебрежительно махнул рукой и снова повернулся к беспалому. Глаза у Шурки азартно блестели.

Примерно за час беспалый обобрал пятерых. Действовал он со всеми одинаково и безошибочно: один-два раза давал выиграть, а потом бечёвка как заколдованная скользила мимо пальцев.

— Костик, давай, попробуем, — прошептал Шурка.

— Ты что, свихнулся? Он же жулик, — ответил Костик.