День народного единства: биография праздника

Еще во время «стояния» в Ярославле была по его указанию списана Казанская икона Богоматери, которая к этому времени стала почитаться как символ борьбы за независимость (способствовало этому и отношение к иконе патриарха Гермогена, автора «Сказания» о ее чудесах, написанного еще в 1594 г., он же, как утверждали многие ополченцы, именно ею благословил их на борьбу) [86, 226–227]. С этой иконой к Пожарскому пришли поволжские ополченцы из войск Трубецкого, где ранее она, по их убеждению, помогла им в сражении у Новодевичьего монастыря. Список с этой иконы стал официальной святыней Второго ополчения, и после освобождении Москвы князь поместил его в свою приходскую церковь Введения на Лубянке, где для нее был выстроен придел. Икона эта пользовалась популярностью, особенно среди москвичей и нижегородцев, видевших в ней один из символов освобождения. Филарет, прибыв из плена, оценил ее значение, и вскоре на Красной площади у Кремля был специально для нее возведен деревянный, а затем, в 1632–1634 гг., «на Никольском крестце» и каменный храм (известным тогдашним зодчим, подмастерьем каменных дел Каменного приказа Обросимом Максимовым), куда она и была перенесена [86, 228–229]. Храм этот, многократно перестраивавшийся, к началу XX в. абсолютно потерял первоначальный облик, который ему был возвращен в 1920-е годы знаменитым реставратором П. Д. Барановским. Однако спустя несколько лет он был снесен и возведен заново лишь в 1990-е годы. Вопреки легенде, приписывавшей постройку храма также Пожарскому, церковь эта возведена была на государственный счет [86, 226–227], князь же передал туда икону в богатом окладе с утварью. В 1636 г. к храму был пристроен придел св. Аверкия Иерапольского, в день которого, 22 октября 1612 г., был взят Китай-город. Икона почиталась царской семьей, и в день праздника Казанской иконы Богоматери сначала в церковь Введения, а потом в Казанский собор устраивались крестные ходы во главе с Филаретом и Михаилом Федоровичем.[103] Один из списков с «Казанской» был помещен на ворота дома Пожарского, и, по московским легендам, лишь до нее доходили и затухали частые городские пожары.

Крупный вельможа жил, окруженный многочисленной дворней, в числе которой было немало выполнявших его заказы мастеров. Под покровительство Пожарского, ставшего теперь одним из «сильных людей», уходили крестьяне, торговцы, ремесленники, тем самым избавляясь от разорительного государева «тягла» – в московской Пушкарской слободе в 1638 г. оказался пустым двор ямщика Гришки Михайлова – «вышел он за боярина за князя Дмитрея Михайловича…» [104, 238]. В переписной книге Москвы 1621/22 г., как выше уже упоминалось, записан на Сретенке «двор боярина князя Дмитрея Михайловича Пожарского людей Ивана бронника, да Микиты уздника, да Петра седельника, вдоль 20 сажен, поперек 9 сажен, а было то место Сретенской сотни» [127].[104] «Стретенской улицы на леве» был двор «боярина князя… Пожарского кузнеца Гаврила Филипова», у Покровских ворот двор его же «чоботника Иевка Игнатьева», в Кисельном переулке – двор княжеского «охотника Прокофья», близ Яузских ворот – «рыбника Микитки Григорьева» [129].