День народного единства: биография праздника

«В Самборе на банкете у сандомирского воеводы Мнишка царевич розмовлял пред всем многолюдством: «Як доступлю своего царства, – молыл, – так дам Москве новый урядок по обычиям европским, законы и статуты, вольности и привелеи, скасую дикосць и скарадносць, учиню московским людям академию для науки, пошлю учиться до Европы, до Цесарской земли, альбо до Болоньи, до Падвы, до Веницеи…» Вон як, княже друже! Для чего полатине чести втай да шлёндать чтери вёрсты до моего замку?.. Ха! Нехай тебе сёдлают хоць якого аргамака, езжай себе до академии хоць с музыкой да читай себе на здоровье по-латинску да по-польску да по-гишпаньску, хоць Мюнстера, хоць Коперника, хоць яки хочешь книжки» [14, 34].

После такой аттестации Дмитрия молодой Хворостинин связывает свою судьбу с новым царем и не обманывается в своих надеждах. Царь мечтает о преобразованиях и европеизации Руси. Правда, насмешки приезжей шляхты над русскими непорядками и запущенностью, а также спокойное отношение самодержца к польским бесчестиям коробят Хворостинина: «Не так, не так великий государь, – вздыхает про себя князь Иван. – Не больно ль много поноровки шляхте! Чать, русская наша земля… Авось и без шляхты построимся, без пересмехов этих… Построимся ужо…» [14, 143]. Судить о дальнейшей развязке «Дикого камня» сложно… Со страниц «Литературной газеты» раздался разгневанный окрик: «Превратить историю своей страны в лживый анекдот, в объект для сквернословия – такое желание, конечно, может придти в иную голову, но непонятно, почему не нашлось никого в редакции журнала «Красная новь», кто смог бы оградить от этого советского читателя» [33]. Протесты критиков прервали публикацию продолжения романа Давыдова. В свою очередь А. Галкин отказался от дальнейшей работы над своей трилогией о Смутном времени.

Летом 1936 г. переиздается малоизвестное произведение А. Толстого «Повесть Смутного времени (1612 год)» (1922), пунктирно освещающее московский бунт против Лжедмитрия, восстание Ивана Болотникова и эпопею с Тушинским вором. В 1937-м повторно публикуют историческую прозу Г. Шторма – «Повесть о Болотникове» (1930). С одной стороны, Шторм показывал главного героя в качестве эмиссара второго самозванца, которому Болотников, будучи в Самборе, обещался верно служить воеводою. С другой стороны, под знаменами самозванца Болотников начинает крестьянскую войну, угрожавшую корыстным планам Лжедмитрия II и его польской свиты (в повести также освещался московский бунт против Лжедмитрия I).

В момент ухудшения отношений с Варшавой в Советском Союзе была переиздана десятитысячным тиражом монография академика С. Ф. Платонова «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв.» На дворе стоял 1937 г., и книга «врага народа» (!) могла выйти из типографии только с разрешения, если не по инициативе самой высокой инстанции – Сталина. В предисловии от издательства обращалось внимание на то, что «работа Платонова раскроет перед ним (читателем. – В. Т.) тот богатый источниковый материал, который ждет еще исследователя-марксиста» [40, 4] (по существу, приглашение советским историкам плотнее заняться Смутой). В том же году к переизданию была подготовлена монография ученика С. Ф. Платонова, еще одного представителя Петербургской школы – профессора П. Г. Любомирова «Очерки истории нижегородского ополчения. 1611–1613 гг.» (1939).

В 1939 г. писатель Всеволод Иванов предложил в комедии «Вдохновение» новый канон изображения Лжедмитрия и отношения к нему. По сюжету, трое советских актеров, занятых в постановке фильма «Дмитрий Самозванец», вдруг попадают в век XVII и встречаются в прошлом с авантюристом Лжедмитрием, эстетствующим циником и начитанным чернокнижником, озабоченным маскарадами и будущим своим наследником. Когда происходит выступление посадского люда, Лжедмитрий, еще вчера тяготившийся католической опекой, сзывает всех поляков в Кремль и требует «москалей… бить и вешать». Артист Фома Конев, не желающий жить «под шляхетским кнутом», вместе со стрельцами участвует в московском восстании и поражает Самозванца из арбалета. В финале пьесы майские события 1606 г. породнились с октябрем 1917-го: «…после смерти Самозванца Конев и его честные и простые друзья пошли в ряды Болотникова. И не их ли дети были в полках Степана Разина? И не их ли внуки и правнуки лили пушки для Пугачева? И не их ли праправнуки стояли на баррикадах Октября?» [19, 132]. Пьеса «Вдохновение» приглянулась В. И. Немировичу-Данченко, о чем театральный режиссер сообщил Иванову в телефонном разговоре: «В вашей пьесе превосходный язык, прекрасные характеры. Например, Самозванец… В русской литературе не было еще такого Самозванца…». В январе 1940 г. МХАТ принял пьесу «Вдохновение», однако постановка, несмотря на усилия Немировича-Данченко, так и не состоялась.