День независимости

– Тогда и свеча дольше протянет, – идиотически замечаю я, поскольку говорить нам сейчас особенно не о чем. Они снимают дом, не покупают, и Филлис просто еще не успела привыкнуть к новому для нее положению. Все нормально.

Джо проверяет в спальне фильтры оконного кондиционера.

– Как ваш сын? – Похоже, ей только сию секунду пришло в голову, что сегодня, 4 июля, я показываю краткосрочным съемщикам дом, вместо того чтобы сидеть у постели моего находящегося в критическом состоянии ребенка. Глаза ее затуманивает ощущение общей для нас родительской ответственности, но также и заслуженного мной осуждения.

– Спасибо, операция прошла успешно. – Чтобы отвлечь ее от этой темы, я позвякиваю в кармане ключами. – Ему придется носить очки. Но в сентябре он собирается переехать сюда, ко мне.

Может быть, через год Пол, как старший годами мальчик, которому можно довериться, поведет Соню на свидание в наш торговый центр.

– Ну что же, ему повезло, – говорит Филлис, слегка покачиваясь, укрыв руки в собственных просторных карманах. – Фейерверки опасны, кто бы их ни запускал. В Вермонте они запрещены.

Ей хочется, чтобы я убрался из ее дома. За какие-то шестьдесят секунд она уже заделалась его хозяйкой.

– Урок он получил хороший, уверен, – отвечаю я, после чего мы молчим, слушая, как Джо топочет по комнатам, как с треском открываются и закрываются дверцы стенных шкафов, проверяемые им на плавность хода, как щелкают – вверх-вниз – электрические выключатели, как простукиваются в поисках распорок стены. Все это сопровождается нерегулярными «Ага, ладно, понял», время от времени «Ишь ты», но чаще всего «Хм-хмм». Разумеется, в доме все в полнейшем порядке, бери и сдавай «под ключ», после отъезда Харрисов мы с Эвериком и Уорделлом проверили его досконально (правда, с тех пор больше не проверяли).

– Подвала-то нет, а? – говорит Джо, неожиданно появляясь в двери, что ведет в коридор, пол и потолок которого он быстро оглядывает вплоть до открытой парадной двери. Дом уже прогрелся, полы блестят в льющемся снаружи свете, волглые запахи понемногу утекают в окна. – Мне нужно будет соорудить где-то обжигную печь.

(О бумагоизготовительных нуждах Филлис ни слова.)

– Подвалов в этом районе попросту не строили, – киваю я, касаясь кончиком языка прокушенной щеки и с облегчением думая, что вот сию же минуту Джо обжигать горшки не станет.

– Наверняка из-за боязни грунтовых вод, – замечает Джо ложноинженерным тоном, после чего подходит к окну и утыкается взглядом, как Филлис до него, в боковую стену дома Мак-Леодов. Надеюсь, он не столкнется нос к носу с полуголым Ларри, нацелившим свой 9-миллиметровый на дворик соседей. – Скажите, Фрэнк, происходило в этом доме что-нибудь по-настоящему плохое?

Он почесывает заросший колючим волосом загривок и смотрит из окна вниз на что-то занимательное – на кошку, наверное.

– По моим сведениям – нет. Полагаю, у каждого дома есть прошлое. У всех, в каких жил я, оно имелось. Вроде бы и в этом кого-то связали по рукам и ногам и бросили в одной из комнат помирать. Но кого, я не знаю.

Я говорю это, чтобы позлить Джо, понимая, что выбора у него нет, и понимая также, что его вопрос – грошовая попытка приступить к обсуждению расовой темы. Сам он ее затрагивать не хочет, но будет счастлив, если затрону я.

– Я просто поинтересовался, – говорит Джо. – Наш дом в Вермонте мы построили сами, весь. В нем ничего плохого произойти не успело.

Он по-прежнему смотрит из окна вниз, мысленно перебирая другие пробные шары:

– Насколько я понимаю, наркотики здесь не в ходу.

Филлис бросает на него взгляд, позволяющий заподозрить, что она только сейчас поняла, до чего ненавистен ей Джо.

– Насколько известно мне – не в ходу, – отвечаю я. – Хотя мир, разумеется, переменчив.

– Ну да. Ясное дело. – И Джо покачивает головой.

– За соседей Фрэнк отвечать не может, – сердито произносит Филлис (что, впрочем, не совсем верно). Она уже встала под аркой рядом со мной и смотрит на пустые полы и стены, возможно размышляя, совсем по-детски, о своей кончине. Другое дело, что сознание Филлис с такой возможностью смирилось.

– А кто проживает в соседних домах? – спрашивает Джо.

– С той стороны пожилая пара, Броднэксы. Руфус работал на нью-йоркском Центральном проводником в пульмановском вагоне. Видеть вы их будете редко, но они вам понравятся, уверен. А с этой – пара помоложе (и оба сукины дети). – Она из Миннесоты. Он ветеран Вьетнама. Интересные люди. Этот дом тоже мой.

– Так вам принадлежат два дома? – Джо оборачивается и, прищурясь, вперяет в меня полный лукавства взгляд – такой, точно я сию минуту неизмеримо вырос в его глазах, да еще и мошенником оказался.

– Два, но и только, – отвечаю я.

– И вы придерживаете их, ожидая, когда они будут стоить целое состояние? – Он усмехается. В говоре его вдруг прорезался техасский акцент.

– Они его уже стоят. Нет, я жду, когда они будут стоить целых двух состояний.