День от субботы

…И вот, говорит, такое случилось дело, сошлись якорями, сцепились, что было силы, я часто смотрел, как дух расстается с телом, а тут оказалось – это невыносимо, и я, черт возьми, поддался, ослабил хватку… Да я отпустил проклятую – прямо в воду!.. И вот этот штиль. Какую ночную вахту я глаз не свожу с бездонного небосвода – ну хоть бы порыв, одно дуновенье ветра… Висит южный крест – молиться ему со скуки. Команда моя свирепеет и ждет ответа. А я в океанской волне умываю руки. И знал ведь примету – отпустишь и будешь вечно Летучим Голландцем скитаться в полночных водах… Тебе не известно, что можно быть человечным. Я сам, чтоб узнать, все черные метки отдал. И ром на исходе… Лежишь на костях канатов, и висельник-месяц на мачте пугает звезды… Тебе не известно, что можно быть виноватым, а я убедился, что это довольно просто. Одну отпустил – и всем заплатил за это, которые сутки корабль не видит берег… И скоро ребятки не выдержат, и с рассветом короткое лезвие всадят мне в подреберье. И, знаешь, не страшно. Знакомо уже до рвоты, я стольких на дно отправил – пора проведать… Вот только скажи мне правду – неужто кто-то сумел мое сердце сделать другого цвета?.. Скажи, почему я вижу ее в тумане? Зачем возвращаться – так, что невольно веришь?.. Она ведь хитрее, чем дьявол, она обманет… Коварный пройдоха – боцман, матросы звери. Им так и не терпится кэпа вспороть… И все же. Пока остается влага на дне бутыли, придумай-ка правду, которая мне поможет, и сделает так, чтоб мы обо всем забыли. И пусть возвращается – пальцем ее не трону, хоть женщина в море – верная неудача… Бездонное небо… Антарес такой огромный… И я ошибаюсь. Но не могу иначе. Забыться в беспамятстве… Прошлое – враг пирата. Штурвал наконец доверить слепой фортуне…

…А я не могу рассказать ему эту правду – простой корабельный кот на пиратской шхуне.

Автоматы любви исправны...

***

Автоматы любви исправны. Монеткой медной греешь солнце в ладонях, предчувствуя этот вкус…Море ластится, льнет к коленям и ходит следом за проказником – ветром, который меняет курс. Этот баловень неба сорвал облака с причала, перепутал сосновые пряди столетних скал… Почему я тебя до этого не встречала? Потому что ты слишком долго меня искал. Чайки реют над морем, и кажется, в каждом взмахе зашифрованы руны – веруй и выбирай…

Солнце падает в щель горизонта, и воздух пахнет газированным счастьем, льющимся через край.

Я буду голосом твоим...

***

Я буду голосом твоим,

голосом,

голосом,

говорить тебе, тобою недоговаривать,

твоим вдохом в знойном июльском мареве,

испариной,

каплей пота у кромки волоса,

вниз – в ложбинку груди скатываться,

прогибаться, скрываться, складываться,

рисовать на загаре полосы…

Буду голосом твоим,

голосом,

голосом,

перешептывать, переписывать, пересказывать,

твои мысли на звук нанизывать, перевязывать,

переманивать их к себе,

приучать к рукам…

Ты придешь за ними следом. Наверняка.

Дождь придет и погасит разгул костра...

***

Дождь придет и погасит разгул костра. И пока над площадью вьется дым, развяжи себе руки. Иди, сестра. Исчезай в потоках святой воды. Пусть гадают епископы и народ – или ангел выручил, или бес… Да, во Фландрии нынче нелегкий год. И поэтому мы оказались здесь. Нам ли милости ждать от слепой толпы, что в кольцо пожаров замкнула край?.. Между нами и небом клубится пыль – мы не ищем легкой дороги в рай. В заповедное время, в урочный час, прекратится дождь, оборвется нить… Наша сила сработала против нас, когда мы научили людей любить. И уже не исправишь – не видно слов в старых свитках, что прятали под плащом... Наш союз заключен не со злом – назло, и огнем, что они разожгли, крещен. Уходи, сестра, по моим следам, от погони спрячет столетний лес… Мы умеем чувствовать и летать. И поэтому мы оказались здесь. Я – к тебе на плечо, и щекой к щеке, я тебя проведу через сотню лет, только я не знаю, когда и с кем нам придется жить на одной земле, нам придется биться – за каждый вдох, это будет страшнее, чем треск костра. Или дьявол встретится, или Бог …

Перед кем предстанем – решай, сестра.

Лес следит за ней внимательно и молчит...

***

Лес следит за ней внимательно и молчит. А она по следу вьется, ползет к нему: «Приручи меня, пожалуйста, приручи. Я устала уходить от тебя во тьму, я устала жить от выстрела в двух шагах, за моей спиной чертой проведен обрыв, я согласна стать добычей в твоих руках, только б выйти невредимыми из игры, я забуду, как трава набирала цвет, как лесник смеялся ласково: «Не рычи»… Домовой ушел куда-то, и дома нет. Лес следит за ней внимательно и молчит. В чаще леший засыпает на старом пне, тишина в туман сгущается над рекой… Волчий профиль, прорисованный на луне, летней ночью появляется над тайгой.