День поэзии. Ленинград. 1967

Кронштадтское небо — в дыминке,
Залив неоглядно широк...
По улице Юрия Инге
Балтийский летит ветерок.

Летит он, как вольная птица,

В простор, где не видно конца.
Как песня поэта-балтийца.
Что нам обжигает сердца.

Как реквием... Реквием этот

Встает из кипящей волны.
Он словно поэма поэтов —
Героев священной войны.

Взгляни на поля и пригорки:

Как много погибло кругом
Соратников Гарсиа Лорки,
Убитых все тем же врагом!

Легли они во поле чистом,

Дойдя до последней строки, —
Разведчики, артиллеристы,
Газетчики и моряки.

И нынче на улице Инге

Звучат, как печали струна,
Не умершие в поединке
Далеких друзей имена.

Как будто из дальних просторов

Сошлись, неразлучны вовек,
Джалиль и Георгий Суворов,
Костров и Алтаузен Джек.

И думаешь снова и снова:

Мы все на родном берегу
В долгу у Бориса Кострова,
У Юрия Инге в долгу.

Встань, Юрий! Сегодня недаром

Тебя вспоминает Кронштадт:
Ты — брат партизана Гайдара,
Николы Вапцарова брат.

Земле своей в битвах кровавых

Вы отдали всё, что могли...
Да будет вам вечная слава
И вечная память Земли!

БОРИС НЕКРАСОВ

«С АЛЫМ СМЕХОМ, С КРАСНЫМ ФЛАГОМ...»

(К 25-летию со дня гибели В. М. Некрасова-Волженина)

Во второй половине 1900-х годов в известном тогда сатирическом журнале «Будильник» и в альманахе «Весна», которые издавались в Москве, стали все чаще появляться злободневные сатирические миниатюры и эпиграммы, подписанные звучным псевдонимом — Трель. Одновременно на страницах петербургского «Сатирикона» появилось имя тоже неизвестного ранее автора — Владимир Некрасов (1886—1942). И в том и в другом случае угадывался один и тот же авторский почерк. Стихи были явно написаны одной и той же рукой и, как правило, отличались гражданской заостренностью и задиристостью. Молодой поэт-сатирик попал под негласный надзор полиции.

Конечно же, ей, этой самой полиции, не могла прийтись по вкусу история, к примеру, о том, как некий господин, неотступно преследующий юную курсистку и принимаемый ею за молчаливого вздыхателя, оказывается на поверку заурядным шпиком («Современный роман», «Будильник», № 9, 1909), или разговор об истинной цене дарованных «высочайшим повелением» свобод:

Помнишь ли ты, Лилли, как мы победили,
За свободу пили новых светлых дней?
Помнишь ли — схватили? В Думу ль посадили?
Попросту избили по соседству с ней...
(«В альбом курсистке», «Сатирикон»,

№ 40, 1909)

Свое перо Некрасов-Трель обращал не только против абстрагированных явлений общественной жизни в годы столыпинщины, но и наносил удары по совершенно конкретным лицам. Таково, например, стихотворение «Узы Гименея» о политическом альянсе крайне «правых» сил и так называемых «конституционных демократов»:

...Представьте (может же случиться!):
Вы — «правый», милая — «каде».
Тогда, бесспорно, быть беде.
Я об заклад готов побиться
В любой момент, без дальних слов,
Что будет сын а ля Гучков.
(«Будильник», № 14, 1909)

Это было началом. Позднее, в годы первой мировой войны, свидетельства отношения поручика Вл. Некрасова к происходящим событиям остаются в его поэтическом дневнике. Рядом с лубочными стихами об «ура-патриотических» подвигах Кузьмы Крючкова им не могло быть места.

Но чужд уму военный мой убор.
На нем печать изысканной культуры.
Ко мне бы шел кусок медвежьей шкуры,
Упругий луг и каменный топор.
(«В разведке», 1917)